Желтый колокол
Шрифт:
Санечка лежал с закрытыми глазами, размышляя, почему все тело у него болит, словно изрезанное ножами. Может, он попал в автомобильную катастрофу и сейчас находится в реанимации? Хотя какая, к черту, реанимация в мире, не знающем автомобилей… Или он не путешествует, и все это ему только мерещится? Тогда снова вполне возможна больничная палата. Нужно лишь открыть глаза, и наваждение рассеется. Итак, где же больничная койка? Он протягивает руку и…
Тягостные размышления были прерваны потоком затхлой вонючей воды, обрушившимся на голову. Вода
— Очнулся, сволочь? — произнес гортанный голос со странным акцентом, и сильный удар обрушился на ребра. Санечка невольно застонал. Ответом был взрыв мерзкого хохота.
— Поднимайся! — Сильные руки с пальцами, похожими на железные когти, рванули Санечку за плечо, ставя на ноги. Но Санечка почувствовал, что колени у него подламываются. Он застонал, пошатнулся, однако новый безжалостный удар помог ему устоять.
— Осторожно, Гимпарс, эта тварь нужна Ослепительному живой, — послышалось издали.
— Отвяжись, это моя добыча, я сам получу право слизать пыль с сапог Ослепительного. Тебе, Гайсир, останется лишь обнюхивать хвост моего коня! — огрызнулся воин со шрамом. И Санечка с ужасом вспомнил, где он видел его раньше. В деревне! Если теперь вспомнит старого знакомого и Гимпарс, Санечке придется плохо. Одна надежда, что под глухим шлемом степняк не разглядел его лица.
— Я вобью эти слова обратно в твою грязную глотку! — рявкнул Гайсир.
— Попробуй! — Гимпарс выхватил из ножен широкий кривой меч.
— Ты забыл поучения Божественного Воителя? Хочешь валяться с переломанным хребтом?
— Еще раз говорю: попробуй! — На губах Гимпарса выступила пена.
— Потом, потом… Сейчас Ослепительный ждет пленника.
Гимпарс недовольно заворчал и толкнул Санечку в спину.
— Иди.
Санечка, пошатываясь, побрел между кострами степняков, направляемый чувствительными толчками в спину. Возле каждого костра спали по два-три воина. Всего же, как он определил на глаз, степняков было человек полтораста. Многие из них вдобавок носили заскорузлые окровавленные повязки. Похоже, набег получился неудачным, их основательно потрепали, и орда возвращалась без добычи и славы. В таком случае на пощаду рассчитывать не приходилось. Непонятно только, как Зорковид не обнаружил такую большую толпу. Или леший был прав, говоря, что степь укрывает своих хозяев, как лес — своих?
Посреди кольца костров высился ковровый шатер, у входа в который замерли четверо стражников. Опустившись на четвереньки, Гимпарс сказал:
— Ослепительный повелел недостойному рабу привести пленника.
Ответом был величавый кивок стражника, и Гимпарс на четвереньках проворно заполз в шатер. Через некоторое время он, пятясь, выполз обратно и сильным ударом заставил Санечку опуститься на колени.
— Ползи за мной, нечестивый.
Так как приказ подкрепил немедленный удар древком копья по спине, Санечка почел за лучшее подчиниться и пополз за Гимпарсом, уткнувшись лбом в грязный ковер. В шатре Гимпарс
— Твое повеление выполнено, Ослепительный.
— Вижу, — произнес старческий брюзгливый голос.
Санечка рискнул немного приподнять голову. На невысоком золотом восьмигранном табурете (или как называется точно это подобие трона?) сидел заплывший жиром человек в засаленном парчовом халате. Лицо его было закрыто чем-то вроде легкой чадры, свешивающейся с чалмы.
— Мои воины захватили его, отомстив за бесчестье, — льстиво зажурчал Гимпарс.
— Дурак! Так значит именно этот сопляк разогнал твоих баб в той деревне? — недоверчиво спросил Ослепительный.
— Это могучий и сильный рыцарь, Рыцарь Льва.
Санечка чуть не вскрикнул. Теперь следует готовиться к самому худшему. Все-таки узнали!
— Рыцарь? — Ослепительный тяжело сопел, говорить ему было очень трудно, сало прямо-таки душило его. Может потому голос и был высоким, как у евнуха. — Какой это рыцарь… Мальчишка. И твои бараны бежали от него… Позор.
— Мы отомстили, Ослепительный.
— Дурак! Я прикажу дать тебе палок.
— Милость твоя безмерна, Ослепительный.
Ослепительный, астматически похрюкивая, задумался. Потом какая-то мысль сверкнула в масленых глазках, прячущихся между пухлыми щеками.
— Гимпарс, пошел вон! Пусть тебе дадут десять золотых за поимку пленного.
— Благословенна щедрость Ослепительного.
— И десять палок тоже.
— Счастлив слышать волю Ослепительного.
— Пошел, собака.
Гимпарс резво выполз из шатра. Ослепительный немного подождал, деловито потирая живот. Было заметно, что перевариванию пищи он придает очень большое значение.
— Садись, — приказал он Санечке.
Тот осторожно уселся на ковре перед троном. Или все-таки табуретом? Ослепительный посопел еще немного, а потом неожиданно спросил:
— Ты пришелец?
— Д-да, — от неожиданности вырвалось у Санечки.
Ослепительный удовлетворенно хрюкнул.
— Я не ошибся. Только болван Гимпарс мог принять тебя за слугу Красного Колокола. Но я мудр и велик, моему взору открыты самые сокровенные тайны. Сейчас ты вместе с друзьями идешь на север. Каменный дух Шаргокана открыл мне это. И на берегу Кронийского океана вы будете искать Желтый Колокол, колокол рабства, чтобы разбить его. Посмей сказать, что я не прав.
— Ты прав, — коротко ответил Санечка, не считая нужным титуловать собеседника.
— Зачем?
— Чтобы освободить людей.
— Дурак. Неужели ты полагаешь, что все дело в колоколе? Он всего лишь символ. Если человек раб по натуре, он обязательно найдет себе хозяина, вне зависимости от того, звонит колокол или нет.
— Пусть так, — дерзко ответил Санечка. — Но мы будем бороться и с символом и с самозванными хозяевами.
— Бороться? — Ослепительный явно наслаждался беседой. — Но нужна ли твоя борьба людям? Ведь на смену мне обязательно явится новый хозяин из вчерашних рабов. И новое рабство станет еще более ужасным, потому что бывший раб начнет мстить за недавнее унижение. Ты подумал об этом? Не лучше ли оставить порядок неизменным?