Желтый колокол

Больных Александр Геннадьевич

Теплая душистая жидкость омочила распухшие искусанные губы. Санечка с наслаждением хлебнул. Боль сразу куда-то отступила, и тело заполнила звенящая легкость.

— Он выздоровеет? — спросил Гремислав.

— Конечно, — успокоил леший. — Отвар семи трав…

Но Санечка уже уснул.

Проснувшись, он почувствовал себя почти нормально. Мучил только лютый голод. Санечка приподнялся, откинул плащ, которым был укутан с головой и вскрикнул. Грудь и руки были покрыты полосками нежной розовой кожи, от страшных ожогов и ран не осталось

и следа.

— Проснулся, гуляка? — добродушно заворчал леший, услыхав его голос. — Лежи пока, герой.

Не улавливая насмешки, Санечка смутился.

— Ну уж… герой…

— Во всяком случае ты вел себя достойно, — сказал подошедший Гремислав. — Я потом убедил Гимпарса рассказать, что там произошло. Ты настоящий витязь, Александр, хотя осторожности тебе следует поучиться.

Санечка зарделся от удовольствия.

— Я только говорил «нет».

— Это тоже надо уметь, — подхватил леший. — И раньше, во время схватки с волками, ты показал себя молодцом. Тебе еще многое следует узнать, но я полагаю, что кузнец видел дальше нас. Он предсказал ведь… А сейчас выпей еще отварчику. Тебе нужно набраться сил, впереди у нас трудная дорога.

Позднее Древолюб рассказал, что произошло. Встревоженный долгим отсутствием Санечки, Гремислав бросился на поиски. Степняки оставили после себя множество следов, разобрать их было просто, несмотря на темноту. И Гремислав вышел к лагерю Ослепительного. Каким колдовством бусурманы укрылись от глаз Зорковида — неведомо, да и не важно. Витязь змеей прополз мимо дозоров, зарубил охрану и, воспользовавшись суматохой, ускакал, перекинув бесчувственное Санечкино тело через седло. Больше того, он прихватил с собой оглушенного Гимпарса. Леший занялся Санечкой, а Гремислав — Гимпарсом. Тот рассказал все.

— Ты пытал его? — спросил Санечка у Гремислава.

— Да, — без тени сожаления ответил витязь.

— Но как ты мог?!

— Не тебе говорить это. Добавь еще, что жалеешь мертвого волка.

— Конечно нет. Однако следовало как-то иначе… Нельзя уподобляться врагу.

— Каждый получает то, чего заслуживает. Идет жестокая война, в которой нет места жалости. Древний поэт сказал: «Все то хорошо, что к победе ведет; война есть война, остальное не в счет». Теперь я знаю все, что мне нужно.

Санечка неожиданно понял, что любые слова бесполезны, он не сумеет убедить Гремислава ни в чем. И если он сам собирается остаться здесь, ему поскорее следует избавиться от некоторых предрассудков. Собирается? Или должен? Почему вдруг пришел в голову этот вопрос? Должен, потому что это его земля. Его!

Кажется Гремислав уловил Санечкины колебания, так как сказал:

— Ремесло воина жестоко. Но долг перед Родиной выше сомнений. Его должно исполнять, хотя бы ценой жизни. Все, что во благо Родине — оправдано и справедливо. Если ради нее придется пожертвовать честью — я не дрогну. Мы не требуем благодарностей и хвалы. Исполненный долг — высшая наша награда, запомни это, Александр.

День спустя раны Санечки затянулись настолько, что они смогли двинуться в путь.

Дорога

возникла ниоткуда. Только что ее не было — и вдруг появились истертые каменные плиты. Они были источены временем, дождями и бесчисленными ногами путников, прошедших по ним. Переход был таким незаметным, что Александр спохватился только когда копыта Грома уже с полчаса цокали по дороге.

— Что это?

— Дорога аримаспов, — ответил Гремислав.

— Аримаспов? — неприятно поразился Александр. Он всегда считал Геродота фантазером и выдумщиком.

— Да, одноглазых, — подтвердил Гремислав. — Лучше бы нам с ними не встречаться.

— Отчего?

— Довольно своеобразные создания, — уклончиво пояснил Гремислав. — Слишком трудно предсказать, как они поступят в следующий момент. Я предпочел бы объехать их город стороной.

— Я тоже, — подтвердил леший, сидевший на крупе его коня. — Только вряд ли нам это удастся.

— Почему? — хором спросили Александр и Гремислав.

— Полюбуйтесь, кто нас догоняет.

Они обернулись как по команде и увидели стремительно приближающееся облако пыли. Немного приглядевшись, уже можно было различить отдельных всадников.

— Ослепительный не захотел выпускать добычу из рук, — меланхолически пояснил Древолюб.

— Ходу! — крикнул Гремислав, ударяя коня плетью.

Гром не заставил себя подгонять и без понуканий рванулся следом. Тугой ветер хлестал в лицо, трепетали и развевались плащи, как крылья гигантских птиц. Однако погоня настигала их. Легкие кони степняков может и не слишком подходили для боя, но для погони — как нельзя лучше.

— Ходу! — бешено кричал Гремислав. — Их слишком много, чтобы принимать бой. Смелость — это вовсе не безумная отвага!

Вокруг уже начали посвистывать стрелы, но к счастью точно прицелиться во время такой неистовой скачки было просто невозможно, и степняки стреляли больше для того, чтобы напугать беглецов, чем чтобы поразить их.

Дорога обогнула крутой холм, и потому Александру показалось, что сторожевые башни буквально прыгнули навстречу. Он заметил какое-то мельтешение на верхних площадках, но разглядывать толком возможности не было.

— Ходу! — взревел Гремислав, и они пронеслись между двумя башнями словно камни, выпущенные из катапульты. И сразу же витязь перестал пришпоривать коня, перейдя на спокойный шаг. Александр последовал его примеру. Очевидно, в городе они в полной безопасности. Только сейчас он заметил запутавшуюся в складках плаща стрелу.

— К добру ли, к худу ли, уж и не знаю, но судьбе угодно было загнать нас в город аримаспов, — задумчиво заметил Гремислав. — Сам я предпочел бы взять восточнее, чтобы выехать прямо к землям грифонов, но выбор сделали за нас. И да поможет нам Бог вырваться отсюда благополучно. Будьте всегда начеку, не расслабляйтесь ни на миг.

Навстречу им медленно двигалась группа всадников, разодетая в пестрые шелка и пышные кружева. Все они были увешаны множеством золотых цепей, колец, пряжек. Глаз резало сверкание камней, величаво колыхались кудрявые страусиные перья.