Желтый саквояж
Шрифт:
– Добре, буду, – согласился Остап и зашагал обратно к базару.
Он появился на мосту, как и было договорено, ровно через час. Брата нигде не было видно. Второй полицейский тоже куда-то исчез, и Остап, решив, что их куда-то услали, стал было продумывать, как ему быть, но тут появился вышедший из дежурки Дмитро.
Увидев Остапа, он жестом приказал брату оставаться на месте, а сам скрылся за дверью. Некоторое время его не было, а когда Дмитро снова вышел к воротам, Остап увидел, что брат тащит объёмистый чемодан. Остап ждал, что из ворот сейчас выйдет доктор Штейн, но оттуда никто не появлялся.
Больше
– Все. Дали его ты тягни. Тяжёлый, сволото…
– А доктор где? – возмутился Остап.
– Не бойся. Вин тебе пизниш дожене [231] , – и Дмитро, так ничего толком не объяснив, заторопился назад в дежурку.
Остапу ничего не оставалось, как взять чемодан, действительно оказавшийся тяжеловатым и, перейдя мост, идти в сторону базара. Так, время от времени останавливаясь передохнуть, он прошёл примерно половину дороги, когда услыхал, что сзади его кто-то догоняет.
231
Он тебя позднее догонит.
Обернувшись, Остап увидел торопившегося следом доктора Штейна. Его он узнал сразу, хотя на голове доктора красовалась шляпа с низко опущенными полями, а низ лица Штейн закрывал сложенным вчетверо платком, изображая страдающего зубной болью.
Заметив, что повязку со звездой Давида доктор предусмотрительно снял, Остап дождался, когда Штейн поравняется с ним и негромко сказал:
– Идите за мной…
Так вдвоём они подошли к бестарке, на которую Остап с облегчением взвалил чемодан, и кивнул доктору:
– Садитесь…
Не отнимая платок от лица, Штейн неловко вскарабкался на повозку и устроился в самом задке. Понимая, что доктор напряжён до предела, и опасаясь, как бы он не сорвался, Остап попытался разрядить обстановку, спросив:
– Пане ликар, а чего это ваш чемодан такий важкий? [232]
– Там мой инструментарий и остатки лекарств, – глухо, через платок отозвался Штейн и ещё глубже натянул на голову шляпу.
Из города они выбрались удачно. Остапу было прекрасно известно, где стоят полицейские посты, потому он приказал ехать не через железнодорожный переезд, а свернуть на шедшую вдоль реки окраинную улицу. Дороги там почти не было, и пришлось петлять между обывательских огородов, но зато они без приключений выбрались на просёлок, ведущий к лесу.
232
Тяжёлый.
Ехать пришлось долго, почти до самого вечера, и за всё это время доктор Штейн так ничего и не спросил. Он сидел нахохлившись и поглядывал из-под своей широкополой шляпы на деревья, подступающие почти вплотную к плохо наезженной колее.
Остапу тоже было не до разговоров. Парню почему-то вспомнилась Рива, и он подумал, что не уедь она в свою Одессу, а как и все евреи, окажись в гетто, то вполне возможно, девушка сейчас бы ехала вместе с доктором. Во всяком случае, он уж точно сделал бы всё для этого…
Возле заброшенного лесного хутора повозка остановилась, и Остап, повернувшись к сидевшему сзади Штейну, сказал:
– Приехали, пане ликар…
Доктор суетливо выбрался из повозки, и Остап повёл его к покосившемуся крыльцу, возле которого тем не менее прохаживался часовой с винтовкой. Остап дружески кивнул ему и пригласил Штейна в дом, где их встретил не кто иной, как сам районовый Смерека.
Увидев вошедших, Смерека широко улыбнулся:
– С прибытием, пане Штейн… Как добрались?
Доктор, не ожидавший такой любезности, неловко затоптался на месте и, оглядев убогую обстановку, недоумённо спросил:
– А где же?..
Штейн явно ожидал увидеть здесь больного или раненого, и, поняв это, Смерека снова улыбнулся:
– Пане Штейн, поскольку здесь вам ничто не угрожает, я надеюсь, что вы останетесь у нас надолго. Мы предлагаем вам быть у нас вийсковым ликарем, само собой, с полным забезпеченням [233] , – и он широким жестом пригласил доктора сесть…
233
Обеспечением.
Упряжка Гната оказалась резвой. Петро правил за кучера, а Виктор, нацепивший на рукав полицейскую повязку, сидел рядом и держал драгунку между колен. О том, как эта упряжка оказалась в их распоряжении, братья не говорили, но Виктор об этом вообще не думал, а впечатлительный Пётр, наоборот, в который раз вспоминал, как всё произошло.
Тогда, после меткого выстрела, Гнат завалился навзничь, не выпустив из рук вожжи, и кони, вместо того, чтобы, испугавшись рвануть, остановились. Виктор, выскочив из кустов, схватил их под уздцы и бегом повёл храпящую упряжку к недальнему лесу.
Пётр не отставал, и уже там, вдалеке от дороги, они выволокли убитого из повозки, забрав бывший у него пистолет. Вдобавок Виктор содрал полицейскую повязку и бросил её под сиденье. Потом братья закопали труп в водомоине, набросали сверху валежника, и Пётр, разобрав вожжи, влез на облучок, а Виктор повёл упряжку между деревьев. Затем, отыскав просеку, Виктор тоже сел в повозку и наказал ехать к шалашу.
Добравшись до места, братья обиходили коней, и, давая им отдохнуть, сели посовещаться. Было ясно, что пропавшего Гната будут искать и, вполне возможно, догадаются, чьих рук это дело. А потому, братья сложили свой немудрящий скарб в повозку и, решив уехать куда подальше, отправились в путь.
Добираясь от железной дороги к родной хате, Виктор неплохо изучил обходные пути, и потому из своего района они выехали без особого труда. Тем более что сержант набрался наглости, прицепил на рукав полицейскую повязку, и несколько сёл они проскочили прямо днём.
Дальше пошли незнакомые места, и братья ехали с опаской, по возможности расспрашивая пастухов или одиноких встречных о том, что делается в округе. Правда, сведения были самые противоречивые. Одни говорили, что в окрестных лесах полно партизан, другие утверждали, что кругом тихо.