Желтый свитер Пикассо
Шрифт:
– Что вы говорите? – заинтересовалась она, включила холодную воду, шумно высморкалась и побрызгала себе в лицо. В зеркало она старалась не смотреть, вероятно, чтобы не расплакаться вновь – от ужаса.
– Представьте теперь, как я была изумлена подобной дерзости. Даже позволила себе назвать его идиотом! Оказывается, он просто лоханулся, – заявила мадемуазель Ланж, и Алечка прыснула. – Я что-то не так сказала? – вопросительно подняла бровки Мишель.
– И что же было потом? – спросила Мария – история о голодном волке ее даже взбодрила.
– Потом случилась весьма любопытная вещь. Этот мужчина посмотрел на экран, переменился в лице – я даже в полумраке зала это заметила – и выбежал вон.
– Наверное, ему фильм не понравился, –
– Скорее, он не любитель откровенных сцен, – закрыв патрон с помадой и обернувшись к Алевтине, сказала Мишель.
– Неужели он извращенец? – хихикнула Мария.
– Полагаю, Алевтина, что этот человек перепутал меня с вами, – сказала Мишель, игнорируя замечание Марии. – Моя тетушка тоже уверила меня, что мы с вами очень похожи. Он любезно поинтересовался, где первый ряд. А на первом ряду…
– Господи! – охнула Алевтина и зажала ладошкой рот.
– И правда, похожи, – изумилась Мария, переводя взгляд с Алевтины на Мишель. – Обалдеть можно!
– Простите, а что означает слово – обалдеть? – спросила Мишель.
– Обалдеть – это значит очень сильно удивиться, – объяснила Аля, схватила Марию за плечи и затрясла ее. – Где Рут? – прорычала она.
– Ты что? Платье порвешь, – пытаясь отцепить Алевтину от себя, испугалась Мария. Алевтина не оцеплялась.
Мишель округлила глаза и положила помаду мимо сумочки.
– Когда ты его в последний раз видела? Отвечай! Ты что, не понимаешь: все очень серьезно. Это был мой жених, а он ревнивый, как скотина!
– Мамочки, – окончательно отрезвела Мария. – Последний раз я видела его в отеле. Мамочки!..
– Едем в отель! Немедленно! – скомандовала Аля и поволокла Марию к выходу. В дверях она обернулась: – Приятно было познакомиться, Мишель. Позвоните мне, если будете в Москве. И, пожалуйста, сообщите Ивану Аркадьевичу, что мы поехали в гостиницу.
Мишель растерянно улыбнулась и кивнула.
Пожилой администратор отеля «Летиция» никогда еще в своих владениях не слышал такого бодрого топота. Когда мимо стойки пронеслись две девушки на каблуках и в вечерних платьях, размахивая плащами, как флагами, и выбежали на улицу, чуть не сбив с ног швейцара, порывавшегося открыть перед ними дверь, администратор поморщился, бросил сочувственный взгляд на натертый до блеска пол-домино, снял трубку телефона и вызвал такси. Заказ уже был принят, когда одна из девушек, миниатюрная шатенка, влетела обратно в двери гостиницы, снова чуть не сбив с ног несчастного швейцара, порывавшегося открыть перед ней дверь, замахала руками и закричала на весь холл: «Такси!»
– Да, мадемуазель, – вежливо кивнул администратор, и девушка вновь метнулась на улицу.
Администратор устало вздохнул и с укоризной покачал головой: спешку (в любом деле) он не приветствовал.
– Оперативно, – довольно сказала Маша, заметив подъезжающую к отелю машину и нервно покусывая нижнюю губу. Аля нетерпеливо запрыгала на месте, неуклюже пытаясь надеть на себя плащ.
Машина плавно затормозила, рядом возник швейцар, который потянулся к задней двери автомобиля.
– Какой же ты неугомонный, – недовольно отреагировала Маша, решительно отстранила швейцара, сама открыла дверь, пробралась на заднее сиденье, Алечка залезла следом, назвала нужный адрес и поторопила водителя.
– Может, нужно ему было дать на чай? – обернувшись, сказала Алечка. – Невежливо как-то.
– Перебьется, – фыркнула Мария. – Терпеть не могу навязчивый сервис. И вообще, может, я феминистка!
– А ты разве феминистка? – поинтересовалась Алечка, безуспешно пытаясь всунуть руку во второй рукав плаща.
– Одурела, что ли?! – искренне возмутилась Мария.
– Извини, – отозвалась Аля, кряхтя и путаясь в плаще.
– Ничего страшного, – смилостивилась Маша. – Давай помогу, – обратив внимание на мучения Алевтины, предложила Мария. – Привстань. –
– Спасибо, – буркнула Аля и уставилась в окно. За окном мелькали яркие огни ночного Парижа, но Алечка ничего вокруг не видела. Сердце сжималось от нехороших предчувствий. Воображение рисовало ужасную картину: два посиневших трупа в окровавленных в районе груди белых рубашках-жабо, сжимающие окоченевшими руками дуэльные пистолеты. Алечка зажмурилась и помотала головой, чтобы отогнать пугающие мысли.
– Ой, мамочки! – неожиданно пронзительно завыла Мария, напугав водителя и Алевтину. – Что же произошло?! Кошмар! Чует мое сердце – беда!
– Да не каркай ты! – рявкнула Аля, отметив с удивлением, что Машенька уже каким-то непостижимым образом ухитрилась сделать макияж и вновь похорошела.
До гостиницы оставалось не больше пяти минут езды. Алевтина поковырялась в сумочке, отыскала там купюру в 10 евро.
– Кстати, кто была та девушка, с которой ты весь вечер тусовалась?
– Племянница главной спонсорши нашего фильма, мадам Елизаветы Павловны де Туа, – объяснила Алевтина, нетерпеливо ерзая на сиденье и комкая купюру в руках.
– Точно! Это же была сама Мишель Ланж! – подпрыгнула от возбуждения Мария. – Гордись, Аля, мы писали в одном туалете с сумасшедшей наследницей одной из самых богатых женщин Франции.
– Почему с сумасшедшей? – удивилась Аля.
– Ты что, газет не читаешь? – в свою очередь, удивилась Маша. – О ней же постоянно в светских хрониках пишут, в разделе «Скандалы». Ее родители погибли, когда она была еще маленькой. Там какая-то мутная история, но я не об этом. Тетка, сестра матери, взяла ее на воспитание к себе. А у тетки своих детей не было, она рано овдовела и больше замуж так и не вышла. Да и к чему ей было выходить замуж, если она получила в наследство от мужа-банкира огромное состояние, его банк и родовое поместье под Парижем. В общем, малютке повезло. Но не повезло тетке. Если бы она только знала, кого пригрела на своей груди! У племянницы оказался скверный, невыносимый характер. Не знаю, чего уж ей не хватало, но тетке она порядком потрепала нервы. Да и репутацию семьи изгадила. Два раза Мишель выгоняли из элитных школ за плохое поведение. В шестнадцать она сбежала с каким-то рокером, нашли ее в Швейцарии, под наркотой, одну, в грязном мотеле. После лечения в клинике, куда ее засунула тетушка, она вроде присмирела. Поступила в Сорбонну, стала прилежно учиться, но очень скоро быть паинькой ей надоело. В девятнадцать ее задержали за вождение в пьяном виде, в компании с очередным отморозком. Как оказалось, машина была краденая, и тетушке с трудом удалось отмазать племянницу от тюрьмы и доказать ее непричастность. Разразился большой скандал. Мишель снова стала паинькой, и опять ненадолго. К тому же после своего совершеннолетия она получила финансовую независимость, вступив в права родительского наследства. Впрочем, бо@@льшую часть состояния родителей она спустила очень быстро. Ее постоянно видели то на скачках, то в казино. Тетушка вновь сунула ее в закрытую клинику, где лучшие психотерапевты Франции активно пытались вправить девочке мозги и отучить ее от пристрастия к азартным играм. А скандалы в ресторанах – это вообще норма. Последний раз на нее подала в суд официантка, за то, что мадемуазель Ланж выплеснула ей в лицо вино из своего бокала. Суд вынудил мадемуазель Ланж выплатить официантке компенсацию за моральный ущерб и оплатить химчистку испорченной униформы. Мишель выплатила – и тут же подала встречный иск на ресторан: за обслуживание, не соответствующее заявленному уровню сервиса. Представляешь, какая нахалка?! И что ты думаешь, официантку уволили, а мадемуазель Ланж выплатили сумму, которая компенсировала все ее затраты. Тачки она меняет как перчатки. Завтракает, обедает и ужинает только в дорогих ресторанах. А сколько она тратит на шмотки и прочие дамские штучки! Ты даже себе представить не можешь!