Желя
Шрифт:
Одеяло нашлось. И теперь, укутавшись в него, я сидела на лавке и уплетала соленья.
– Ох, спасибо хозяину дома, век не забуду.
Теперь, когда я наелась, мне до ужаса захотелось пить. Пошарила взглядом по комнате в поисках воды. На полке стояла бутыль с жидкостью. Налила себе полную кружку и стала пить. После первого же глотка поняла, что это не вода. Из глаз брызнули слёзы.
– М-медовуха, кхе-кхе, – от крепости закашлялась.
Медовуха была какой-то странной, с непривычным вкусом и слишком крепкая,
Мне стало тепло-тепло. Я наблюдала, как в лампе кружат светлячки, пока вся лампа не начала кружить вместе со столом. Потом и лавка, на которой я сидела, присоединилась к этому кружению. А через время вся комната стала кружиться и выписывать замысловатые повороты. Я представила, как выглядит это снаружи – большое старое дерево кружится в танце среди прочих лесных деревьев. Глупо хихикнув, повалилась на лавку и заснула.
На ноги мне кто-то сел.
– Эй, мне жими хдить ишшо, – пробормотала я.
С меня нагло содрали одеяло. Попыталась потянуть одеяло на себя, чтобы опять укрыться, но для этого пришлось подняться и разлепить глаза. Комната продолжала вращаться.
– Ммм, все ще кржится, – установила я и опять закрыла глаза. Зачем их открытыми держать, если все равно от этого кружения ничего не разглядеть?
– Эй, девка, ты тут откуда? – видимо, это спрашивало то кружащееся пятно, которое я успела разглядеть, пока мои глаза ещё были открытыми.
– Оттуда, – махнула рукой в ту сторону, в которой, я думала, находилась дверь, и прилегла обратно на лавку.
– Откуда оттуда? Ты как сюда попала? – вращающееся пятно все никак не хотело уняться и потрясло меня за плечо.
Поняв, что оно так просто не отстанет, решила рассказать ему всё как есть: как я пошла к озеру, как на меня напало чудище, проводил Аука, пристала умодвинутая девка, как упала в воду, а потом заблудилась, замёрзла, проголодалась и совершенно случайно здесь очутилась. Я-то всё это решила, вот только мой язык решил иначе. Он и так-то иногда будто своей жизнью живёт, а после медовухи и подавно.
– Умпомешные все, грю. Я вот и ршила, не хчу я збалеть-т…
– Ты сколько выпила-то?
– Щущуть, я ток для сугреву. Бзиба, хзяин.
– Так, ты давай просыпайся-то, – он опять начал меня трясти, что ж меня всегда все трясут, – Ты живёшь-то где?
Пришлось опять подняться с лавки, открыть глаза и попытаться внятно поговорить с вращающимся пятном:
– Ммм. Нигде. Я у него должна была жить. А он оказался не он вовсе. А так же нельзя, понимаешь, кружащееся пятнышко?
На внятное выговаривание слов ушли все силы, поэтому я, поставив локти на стол, положила голову на ладони. Так
– Какой он? – кажется пятнышко стало терять терпение.
– Ну, Др..Драгомила эта… – голова стала стремиться всё ближе и ближе к столу.
– Фу-ты, ну-ты. Какая ещё Драгомила? И кто такой этот «он»?
– Ну, заклинах… неколдуч… чаровнарь… – мысли в голове стали путаться, а язык во рту как будто стал распухать, – Эу, пятныуко, пофмотыи фто ф яыком, – высунув язык, я повернулась к доставучему пятну.
– Ох ты ж надо ж так! – вскричало оно, – Так ты у Драгоша-заклинателя живёшь?
Я сначала пожала плечами, а потом несколько раз кивнула головой. Видимо, это был правильный ответ, потому что через какое-то время передо мной появилась кружка с водой, и с вопросами ко мне больше не лезли и не трясли. Поэтому я положила голову прямо на стол и снова уснула.
Сквозь сон услышала, как кто-то вошел в комнату.
– Дражек, хорошо, что пришел. Смотри, твоя девица?
– Ох, язви её в душу. Я уж надеялся, что она в деревню вернулась. Как она здесь оказалась?
– А я почём знаю? Сегодня день такой заполошный, то одно, то другое, набегался по лесу. Днём Ауке ушные компрессы делал, вечером ходил с водяником успокаивать жалицу, с ней срыв нервенный приключился. А как вернулся, так девицу твою обнаружил.
– Твой дом же простой путник обнаружить не может.
– То-то и оно, что не может. Уж не знаю, как она тут очутилась.
– А меня-то звал зачем? Мог бы её отправить с Аукой.
– Ой, Дражек, тут такое дело… До медовухи моей она добралась.
– А медовуха опять с вытяжкой из мухоморов? Сколько раз я тебе говорил…
Тут у меня в ушах зашумело и я перестала слышать разговор. Шум всё никак не прекращался, и мне это очень не нравилось. Открыла глаза, кружение прекратилось, но всё по-прежнему оставалось размытым. На столе возле моей головы стояла лампа со светлячками. Начала её отталкивать, что было затруднительно, потому что пока я спала, рука без моего разрешения стала весить с десяток пудов. Еле-еле смогла столкнуть со стола лампу:
– Жужжт у мня в ушах, – язык опять не хотел нормально выговаривать слова.
Шум прекратился, и, снова засыпая, я слышала разговор.
– Чё эт с ней, Дражек? Мою любимую лампу вдребезги!
– Всё мухоморы твои!
Меня начали тормошить, прикладывая что-то прохладное к лицу и рукам.
– Придётся её к тётке нести. Настойкой тирлича отпаивать.
– К Ягине-то? Зачем? Ты ж сам выращивал.
– Выращивал, пока одна девица не проехалась по грядке сундуком.
В следующий раз я проснулась от того, что меня несли. Это они зря, мир снова начал подпрыгивать и кружиться, так что я крепче закрыла глаза.