Желябов
Шрифт:
Среди народовольцев Желябов вообще отличался наибольшим политическим и критическим чутьем, но ему пришлось отдаться практической, боевой работе. Теорию и тактику "Народной Воли" по преимуществу разрабатывали Лев Тихомиров, Михайловский и другие. Эта программа и эта тактика представляли собой смесь бакунизма и бланкизма, а Михайловский вносил в них и известную долю самого обыденного либерализма. Влияние Желябова на партию являлось всегда плодотворным, оно шло по линии реального и революционного учета действительности. К сожалению, этому помешали обстоятельства. Возможно: останься Желябов в живых, он развился бы в сторону революционной
Этого не произошло: террор - самый ненасытный Молох…
… Необходимо сказать несколько слов о личном подборе членов Исполнительного комитета. Он был исключительный по преданности, по стойкости и по другим.моральным качествам. Обаяние этих людей было необычайным. Прибылева-Корба рассказывает:
– Летом 1880 г., живя в Петербурге, я повредила себе ногу… пришлось недели на две лечь в клинику… Кроме меня в палате находилась еще молодая девушка, по профессии швея… Однажды я была обрадована посещением моих товарищей. Пришли навестить меня Желябов, Перовская, Баранников и Исаев. Все они были в хорошем настроении духа, все шутили; слышался беззаботный смех. Когда мои гости ушли, больная сказала мне в экстазе:
– Первый раз в жизни я видела таких людей. Откуда вы их взяли? Где вы их нашли и так хорошо с ними познакомились?
Я улыбнулась ей в ответ и сказала, что это моя давнишние знакомые. Больная не унималась; ей трудно было освоиться с совершенно новыми для нее впечатлениями.
– Не скажешь, ведь кто из них лучше,- восклицала она,-все хороши, один лучше другого; все умны, "все веселы и, видно, все добры, добры, добры!- Несколько раз говорила она мне:-Вы счастливы, что у вас такие хорошие знакомые; а я таких людей даже никогда не видала…
Больная швея была права в своих впечатлениях: такие люди тогда появились в России впервые.
Александр Михайлов говорил.
– Кто не боится смерти, тот почти всемогущ…
Они не боялись смерти; они сумели воспитать в себе презрение к смерти…
В известном смысле они были всемогущи:
Их подвиги необычайны; на позорных колесницах к эшафоту они следовали, как победители…
… Каждый из них обладал сверх того резко выраженной индивидуальностью, своеобразным и неповторяемым душевным складом. Стоит только назвать Желябова, Перовскую, Александра Михайлова, Кибальчича, Bеpy Фигнер, Ошанину, Исаева, Квятковского, Морозова, Фроленко-и встает ряд ярко очерченных характеров и революционных типов. То была поистине исключительная плеяда самобытнейших людей. И дела их тоже были самобытны и необычайны…
ЦАРЬ
О детстве он был чувствителен, слезоточив. Наставником его недаром был Жуковский.
Он также "обожал" парады. Это перешло к нему от отца, рыжеусого солдафона.
Отец обращался с сыном круто, под сердитую руку бивал его, в словах и выражениях не стеснялся.
На уроках Александр любил находить ошибки у товарища, проказить, но больше исподтишка. Когда его ловили с поличным, он плакал, просил прощения.
Была у него также склонность к самодурству.
Говорят, лично он не был боязлив. Кропоткин о нем рассказывает:
Перед лицом настоящей опасности Александр II проявлял полное самообладание и спокойное мужество, и между тем, он постоянно жил в страхе опасностей, существовавших только в его воображении. Без
1 Петр Крапоткин - "Записки революционера".
Кого же он боялся? Он боялся мужиков и крамольников.
Отсюда его жестокость и мстительность.
В начале своего царствования он заключил в каземат молодого революционно-настроенного офицера Бейдемана, сделав его "таинственным узником". Бейдеман так и погиб в склепе, не получив "высочайшего помилования".
О крестьянах еще в 1856 г. Александр сказал предводителям московского дворянства:
– Слухи носятся, что я хочу дать свободу крестьянам; это несправедливо, и вы можете сказать это всем направо и налево; но чувство, враждебное между крестьянами и их помещиками, к несчастью, существует, и от этого было уже несколько случаев неповиновения помещикам. Я убежден, что рано или поздно мы должны к этому притти. Я думаю, что и вы одного мнения со много, следовательно, гораздо лучше, чтобы это произошло свыше, нежели снизу.,.
Да, он очень опасался "неповиновений". А их, и вправду, было немало…
… Его первые попытки дать "реформу" вызвали сочувствие даже в самых радикальных кругах. Герцен писал:
– Имя Александра II отныне принадлежит истории.
Даже Чернышевский восславил царя:
– Благословение, обещанное миротворцам и кротким, увенчает Александра II счастьем, каким не был увенчан еще никто из государей.
Царь не был чужд литературе. Он читал "Записки охотника", умилялся и плакал; распорядился издать Гоголя, "без всяких исключений и изменений".
"Реформа свыше" была "дарована". Неблагодарные мужики ответили бунтами. Пришлось посылать солдат. Поднялась Польша. Пришлось посылать солдат и Муравьева-Вешателя, Герцен пожалел, почему царь не умер после манифеста 19 февраля. Чернышевского царь заточил. Писарева царь заточил. И многих еще других царь тоже заточил.
Обнаружились нигилисты, бунтари, пропагандисты. Зачем-то ходили в народ, баламутили мужиков.
Характер царя явно "портился". Князь Вяземский ехал однажды с царем в карете. От скуки и безделья царь начал издеваться над приятелем. Князь терпеливо сносил царские придирки. Вдруг лицо царя, обычно "кроткое и мечтательное", исказилось злобой, царь обернулся к Вяземскому и "харкнул" ему в физиономию, после чего бросился на шею и стал просить прощения.
4 апреля 1866 г. царь гулял с детьми в Летнем саду и, когда садился потом в коляску, в него выстрелил Каракозов. Было в высшей степени скандально. Стреляли в помазанника божия, в царя-освободителя. Царь записывает:
– Общее участие,- Я - домой - в Казанский собор. Ура - вся гвардия в белом зале.
Наследник Александр тоже заносит в дневник: - Прием был великолепнейший, ура сильнейший… "Ура сильнейший", понятно, любителю разводов приятно, но все же "случай" отменно дрянной.
Спустя год Царь "посетить соизволил" Париж. Путешествие вышло совсем не из веселых. На улицах "освободителя" встречали свистками, враждебными криками. Орали: - Да здравствует Польша!
– Был смотр; после смотра поляк Березовский стрелял в царя. Случай отменно дрянной. Пришлось спешно возвращаться домой.