Жемчуг северных рек(Рассказы и повесть)
Шрифт:
Павла Ивановна, заинтересовавшись разговором, выбралась к ним наверх.
— Ты куда это, Зиновий, клонишь? — насторожилась она.
— К работе!
Зиновий Васильевич не сегодня загорелся этой непростой мыслью. Только бы ребята выдержали то напряжение, какое он надумал им предложить. Ивановна-то выдержит и не такое: она двужильная.
Павла Ивановна будто прочитала, что у него в голове:
— Ой, смотри, Зиновий, я уж сяду — так и не встать. Ноги из послушания вышли.
— А ты сидячая нам и нужна, — засмеялся Зиновий Васильевич. — Как престарелый генерал, будешь сидеть на копне и нас консультировать. Нам не ноги твои, а голова нужна…
— Ой, леман, — снова вспомнила Павла Ивановна своего демона-чёрта. — Чего уж ты такое надумал?
Зиновий Васильевич построжел и переспросил у Тишки:
— Точно не сробеете?
— Точно!
Зиновий Васильевич для придания очередному вопросу большего веса выдержал паузу и только после этого спросил:
— Ну, а на Кереть поедете?
Тишка неожиданно увял, насупился и даже — показалось Зиновию Васильевичу — обиделся на него.
— Зачем впустую-то ноги мять… — неохотно отозвался он и исподлобья зыркнул на Зиновия Васильевича недобрым, колючим взглядом.
Зиновий Васильевич невольно поёжился, не сразу сообразив, откуда эта колючесть.
— Да не щуку ловить, — наконец догадался он, что встревожило Тишку. — Не щуку.
Маскируя от ребят и от Павлы Ивановны предмет Тишкиной тревоги, Зиновий Васильевич свёл разговор на щуку. Она за последние дни выросла у них в символ загадочности. То ею интересовалась Павла Ивановна, когда застала председателя на лугах по колено в воде, то Зиновий Васильевич сам взял напрокат её же загадку, когда Тишка набил карманы раковинами. Оба спрашивали о щуке, вкладывая в это свой потаённый смысл. И сейчас и Тишка, и Павла Ивановна не однозначно, а каждый по-своему расшифровали намёк председателя.
— Чего насмехаетесь? — укорил Зиновия Васильевича Тишка, объединив, конечно же, щуку с раковинами.
— Там трава-то получше этой, — задумалась Павла Ивановна, под щукой подразумевая тоже своё и сравнивая Полежаевскую осоку с густым травостоем Керети.
Зиновий Васильевич подмигнул Тишке — не выдам, мол, ты не трусь, — а сам через минуту и заставил парня насторожиться сильнее прежнего.
— Милые вы мои, — сказал он, обращаясь к ребятам. — Если вы на Кереть поедете, то это для меня будет как нежданно-негаданно откопанный клад.
И чего ему подвернулся под язык этот клад? Вот ведь не остановится, ходит по острию ножа. Тишка теперь и подмигивание принял, конечно, за желание председателя понасмешничать.
А тут ещё рассерьёзничавшийся Никола. Как это Зиновий Васильевич его-то сбросил со счёта? Услышав про клад, Никола под ногами толпы пролез вперёд.
— На Келети клада нет! — выпалил он.
— А я разве утверждаю, что есть? — растерялся Зиновий Васильевич.
— Да! Я не глухой, я слышал, вы звали за кладом. А там его нет! Сплосите у Тишки…
Тишка в два прыжка оказался посреди круга.
— Не мешай, когда взрослые разговаривают! — Он схватил упирающегося Николу за руку и потянул за собой.
— Ага, взлослые, — упорствовал Никола, — а сами — дети…
Тишка подтащил его к лошади:
— Давай я тебя на Ульяне прокачу…
— Я узе накатался.
— Ну, вот ленточку выплетай из гривы…
Зиновий Васильевич наигранно строго прикрикнул на Николу:
— Недисциплинированных отчислим из бригады! Пускай дома сидят, раз не умеют себя вести.
Никола сразу притих. И слава богу, никто не догадался, о каком кладе он говорил. Все приняли его взбрык за детский каприз.
— Голову, наверно, солнышком напекло, — забеспокоилась Павла Ивановна. — А так ведь он парнишечка послухмяный.
Она сграбастала Николу в охапку и понесла его в тень, под навес силосной ямы:
— Давай с тобой траву трамбовать.
Никола скосил глаза на Зиновия Васильевича. Зиновий Васильевич сердито нахмурился, и Никола, понурив голову, поплёлся за Павлой Ивановной по кругу вдоль сруба ямы, старательно приседая то на одну ногу, а то на другую.
— Слушай-ко, — шепнул он Павле Ивановне, шепнул так, что всем было слышно. — А клада и вплавду нет!
— Да, конечно, нет, — согласилась с ним Павла Ивановна. — Какой в наше время клад? Это раньше закапывали богатеи.
Никола успокоился, и у Зиновия Васильевича отлегло от сердца.
Конечно бы, в разглашении тайны, с которой носился Тишка, ничего страшного не было. Но Зиновий Васильевич опасался утратить доверие ребятишек. Мелочь, казалось бы, если б проговорился Никола о жемчуге. Ну, посмеялись бы ребята над неудачниками. Но для Зиновия Васильевича сегодня потерять доверие того же Тишки — это всё равно что клада лишиться. Да что для Зиновия Васильевича? Для всего колхоза! Сено-то будет есть не Зиновий Васильевич. А изобиженные на него ребятишки могут и заупрямиться, не поехать на Кереть. Так что с мелочами приходилось считаться…
Кереть ждала их за своим кладом.
Зиновий Васильевич понимал, что много техники туда не загонишь. Работает на «Беларуси» Витька Зотов, таскает косилку, а пресс-подборщик рулонный на Кереть уже не завезёшь: габариты другие — по ширине-то и подходящий, но высок больно, да и устройство сложное, собрать-разобрать не просто. Вот конные грабли можно туда переправить. Ну, и волокуши, конечно, — эта техника по нашим местам самая безотказная…
— Будем, ребята, на Керети сено грести, — объявил он, — Шалаш там поставим… Ночью костёр разведём…
Удочки прихватите с собой, форели на зорьке наловим, сварим ухи…
Шалаш и уха заинтриговали ребят. Они загомонили наперебой. И, ещё не дав согласия на поездку, завалили Зиновия Васильевича предложениями:
— Фонарики надо взять: ночью-то темно…
— Накомарники, ребята, берите.
— И соли… Рыбу-то солить надо…
Но в самый-то корень смотрел Тишка.
— А мы в одном шалаше не поместимся, — после некоторого раздумья объявил он.
— Так неужели мы, Тихон, двух не построим? — засмеялся Зиновий Васильевич. — Для таких-то орлов?