Жемчужина пустыни. Любовь сквозь боль...
Шрифт:
Ещё бы с Саидом договориться, примирить наши разногласия. Надеюсь, не исполнит своих угроз — не выгонит, не лишит возможности быть рядом с сыновьями, растить и воспитывать; надеюсь, жизнь наладится и всё у нас сложится…
Ради малышей мы оба должны постараться изменить возникшую ситуацию. Лично я готова на многое, в том числе — забыть о неприятных моментах, которых накопилось достаточно. А вот он, готов ли? Если не совсем очерствел и озлобился, то простит. Вижу ведь: ему не плевать, как бы ни пытался изображать безразличие. Мы можем быть
Наблюдая, как заботливо Саид пеленает детей, лишний раз убеждаюсь, что права. И не могу не улыбаться, с трудом сдерживаю смех. Это очень трогательно, забавно и мило: отцовство всё-таки по-особенному украшает мужчин — сила и нежность слились воедино.
— Да, знаю… — бросил на меня короткий взгляд, улыбнувшись, — криво и косо получается.
— У тебя отлично получается, для первого раза сойдёт, — сама пока ничего не умею, лишь в теории понимаю, как надо.
— Это так заметно? — усмехнулся по-доброму.
— Есть такое.
Один из сыновей заплакал.
— Кажется, мы определились, кто более требовательный к маминому вниманию, кто не будет ждать своей очереди на кормление, — взял малыша на руки. — Держи.
Я устроилась на подушке повыше, забрала ребёнка, он сразу успокоился, а приложив его к груди, быстро прососался. Нет ничего прекраснее и восхитительнее, чем этот момент — непередаваемые ни с чем несравнимые ощущения.
— Уже думал, как назвать сыновей? — пока у Саида хорошее настроение, расположен к разговору, нужно налаживать контакт.
— А ты? — тут же переспросил. Укачивает второго малыша — он тоже захныкал, но терпит, на плач не срывается.
— Ну… — конечно, были мысли, — наверное, одному из мальчиков надо дать имя Мухаммад, в честь твоего отца, — традиции — есть традиции, дань уважения старшим членам семьи.
— Согласен, а ещё?
— Второго можно назвать Гаясом… или…
— Или? — изогнул бровь.
— Как зовут твоего деда? Он жив?
— Нет, умер два года назад, его звали Саид.
«Могла бы догадаться».
— Мухаммад и Гаяс — всегда мечтал назвать этими именами, — присев на кровать, посмотрел долгим глубоким взглядом: — Спасибо тебе за сыновей. Они просто чудо.
— Сомнений больше не осталось? — осторожно уточняю.
— Не осталось… Прости за моё поведение, я не должен был…
— Не забирай их у меня, — перебила его, озвучив свои переживания, — не прогоняй… Обещаю: я не сбегу.
— Сейчас закончишь кормить, позвонишь матери, сообщишь о детях, где находишься, и главное — скажешь, что никогда не вернёшься. Она может приезжать сюда, навещать тебя и внуков, но вас к ней не пущу. А вот Владимиру здесь нечего делать.
— Хорошо, — это лучшее предложение. — Ты ведь в курсе, что он мой отец?
— Разумеется. И чем руководствовался, желая вызволить тебя, понимаю… хотя ничего общего иметь с ним не хочу…
— Для меня этот человек тоже не существует.
— Тогда проблем не возникнет.
—
— Разберёмся, — уклончиво ответил.
За разговором мы не заметили, как в комнату вошла Алия. Лишь когда завопила как истеричка, обратили на неё внимание…
— Замолчи, женщина… — прошипел Саид сквозь зубы, обернувшись на жену через плечо, — детей напугаешь криками…
— Вот, значит, как… — уже спокойнее произнесла Алия. По щекам потекли слёзы. — Ясно… получил желаемое и рад… на дочерей плевать… А твои ли это сыновья? Веришь? Кому? — шлюхе! Она же бросила тебя! Предала! Готов забыть всё и простить? Зачем привёз эту женщину? Неужели, любишь? После всего…
С одной стороны, я согласна с ней: есть истина в прозвучавших словах, что касается девочек — пол ребёнка не имеет значения. Саид, и правда, мало времени проводит с дочками (во всяком случае, так было раньше и вряд ли что-то изменилось с тех пор — впрочем, пусть это остаётся на его совести), они же вовсе — побаиваются отца, относятся настороженно. Но с другой стороны — девушку ни капли не жаль, каждый сам выбирает себе путь, брала бы пример с Халимы (лично я искренне восхищаюсь этой сильной мудрой женщиной).
Алия тоже могла бы раствориться в заботах о детях, была бы счастлива, а для неё смысл жизни — мужчина. Любит Саида, безусловно. Только это нездоровые губительные чувства, поэтому терзается, находясь в состоянии отчаяния и ощущая собственную ненужность — по лицу всё заметно. Да и выглядит несчастной, а судя по тому, как располнела, заедает стресс.
Хорошо понимаю её: девушка отстаивает своё положение, борется за права жены любыми способами. Насколько глупой она ни была бы, есть очевидные для всех вещи, причём это началось давно, с чем мириться не готова — отсюда озлобленность и недовольство…
«Что может вылиться в очередные проблемы… опять во всех бедах виноватой буду я…» — не хватало снова столкнуться с попытками отравить меня.
— Заткнись, ещё одна фраза и я за себя не ручаюсь… — Саид слегка повысил голос, хотя на крик не сорвался, контролирует эмоции. — Пошла вон отсюда.
Алия выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Не стала накалять и без того непростую обстановку, тем более — с мужем спорить бесполезно, чьи решения обсуждению не подлежат.
И всё-таки наш сын, которого держит папа, заплакал от шума…
— Дай его мне, — аккуратно переложила уснувшего малыша на одеяльце рядом со мной.
Потом взяла на руки второго ребёнка: он сразу затих, стоило приложить к груди — сосёт жадно по сравнению со своим братом.
— Да-а-а… — протяжно сказал Саид, — у мам есть моментальный способ быстро успокоить детей, — смотрит на нас с улыбкой (даже удивительно, что истерика жены не вызвала в нём безудержный гнев). — Как же мы будем их различать? Они ведь копии друг друга.
«Тоже думала об этом».