Жемчужная бухта

Лоуэлл Элизабет

Руки Арчера на мгновение застыли, потом он снова занялся приготовлением ленча. Он хотел выяснить, как умер Лэн. Кое о чем он уже догадывался, но сначала необходимо услышать детальный рассказ Ханны, а она на грани нервного срыва, ей нужен отдых. Ничего, он умел ждать.

– Что вы обычно пьете? – спросил он.

– Чай со льдом.

Он достал из холодильника кувшин, скрывавшийся за бутылками пива, извлек из буфета стаканы и тарелки. В одном из ящиков хранилось столовое серебро. Даже ножи для масла были смертоносно

остры, без сомнения, заслуга Лэна. Несколько лет назад он не мог успокоиться, если не имел хотя бы три вида оружия, пристегнутого к различным частям его тела. А когда и этого казалось недостаточно, Лэн превращал в смертельные орудия даже обычные вещи.

Наверняка раковина была одной из таких вещей. Посмотрев на хозяйку, Арчер понял, что она изо всех сил пытается не заснуть. Воля у нее осталась прежней, как десять лет назад, когда он увидел красивую, наивную девушку-подростка, решившую бежать от жизни в лесах Бразилии, где приходилось много работать и делить пищу с туземцами, поедающими обезьян.

Решительность, волнующий голос, да синяя тайна глаз – вот что осталось от той девушки-подростка. Сейчас перед ним сидела измученная женщина.

Арчер молча нарезал кусочками фрукты, сыр, приготовил бутерброды с мясом, щедро сдобрив их горчицей, кетчупом и острой приправой. Когда он поставил тарелку перед ней, его губы сложились в подобие ухмылки. Кажется-, теперь смысл его жизни – кормить всех: Тэдди, младшего брата и невестку, в данный момент жену Лэна.

Правда, к Ханне он никогда не испытывал братских чувств, но сейчас неподходящее время проявлять к ней что-либо иное, кроме братской нежности.

– Попробуйте сначала это, – сказал он, прижимая свежий ананас к ее губам.

– Что? – вздрогнула, она.

Арчер протолкнул кусочек ей в рот, словно кормил свою племянницу.

– Жуйте, – приказал он. – Даже такой сладкий фрукт не растворится во рту сам.

Ханна повиновалась, и от удовольствия у нее появились мурашки.

– Холодно? – спросил Арчер, с трудом отводя взгляд, чтобы не пялиться на соблазнительно затвердевшие соски.

– Нет.

– Вы дрожите.

– У фрукта райский вкус.

Ее простота, непринужденность, чувственность оказали на Арчера нежелательное действие, и он сел так, чтобы не пугать Ханну проявлением своей животной похоти.

Но реакция тела не вызвала у Арчера удивления. Эта женщина всегда его возбуждала, однако сейчас желание совсем ни к чему, оно заставляет мужчину терять контроль над собой.

– Ешьте. У нас много дел, но в теперешнем состоянии вы не сможете с ними справиться.

Тон Арчера заставил ее выпрямиться, принять по возможности бодрый вид и потянуться за вилкой. Но слабые пальцы не удержали серебряный прибор, и Арчер поймал вилку у самого края стола. Он не помнил, чтобы раньше Ханна была неуклюжей, она всегда казалась ему ловкой и грациозной.

– Извините. Обычно

я не такая неловкая.

– У вас нервы на пределе, организм ваш ослаб, для восстановления сил вам требуются еда и сон.

Наконец Ханна взяла бутерброд, откусила несколько маленьких кусочков, протянула руку за чаем. Он хотел ее остановить, но в последний момент передумал. Она непременно обольет себя или его, а ледяная жидкость отвлечет мысли от ее сосков и усмирит похоть.

Ханна подняла стакан, осторожно понесла ко рту, чай, разумеется, выплеснулся, но она мгновенно отреагировала, слизнув капли с руки, чем еще больше возбудила Арчера.

Чувствуя отвращение к себе, он принялся ожесточенно есть бутерброд. Он злился и на нее, хотя был уверен, что она не замечает его состояния.

Покончив с едой, он молча уставился на серебряное великолепие моря за окном. Постепенно возбуждение сменилось болезненной тяжестью.

– Спасибо вам, – наконец произнесла Ханна. – Вы были правы, мне требовалась еда. Я просто забыла об этом.

– Адреналин, – коротко бросил Арчер и, заметив ее удивление, пояснил:

– Адреналин убивает аппетит.

Ханна взглянула на его тарелку, где лежали только крошки, оставшиеся от двух огромных бутербродов. Он съел все за исключением ананасовой кожуры и самой тарелки. Она смотрела, как Арчер делает третий бутерброд, намазывает его горчицей да еще кладет на него манго.

– Полагаю, у вас адреналина в крови нет сейчас, – сказала она.

– Полагаю, так. – Арчер откусил большой кусок, хлеб был черствым, но голод не тетка. – Вы готовы к разговору?

Нет, нет и нет. Однако Ханна переборола себя.

– Не знаю, с чего начать, – тихо сказала она.

– Кто нашел Лэна?

– Я. После шторма.

– Где?

– На берегу.

– Он был еще жив?

– Нет. Очень холодный. Как моллюск.

– Окоченевший?

Ханна прикусила нижнюю губу, оставив на ней яркие красные отметины.

– Нет. Его ноги качались на воде, словно поплавки.

Арчеру захотелось обнять ее, усадить на колени и баюкать до тех пор, пока у нее не пройдет страх. Глупости. Сейчас неподходящий момент для сантиментов, от ласки и доброты она снова упадет духом.

Он встал, засунул руки в карманы и огляделся. Дом просторный, но довольно скромный, обстановка, как большинство вещей Западной Австралии, отдает востоком. Ротанговая мебель, пестрые диванные подушки, низкие столы, гамак на веранде. Неожиданным штрихом была только странная деревянная скульптура размером со скрипку: нечто взметнувшееся, сладострастное, похожее на волну, готовую с силой разбиться о скалы. Внутри, казалось, скрывается женщина, которую убил бы удар о скалы. А может, освободил бы. Арчер не знал, что произойдет, когда вода соприкоснется с камнем. В скульптуре таились напряжение и чувственность, привлекавшие внимание.