Жемчужная река
Шрифт:
Увидев входящих англичан, он поднял голову, но не встал с циновки и только глянул на них тревожно и вопросительно. Клифтон знаком отпустил тюремщика. Тот поставил на скамейку фонарь и вышел из камеры, заперев за собою двери. Доктор, капитан и сэр Артур остались наедине с пиратом.
— Знаешь ли ты, — спросил доктор, — что тебя завтра утром повесят?
— Знаю, — мрачно ответил пират.
— Хочешь жить?
— Жить? А для чего?
— Почем я знаю… Может быть, для любви, а может быть, для мести. В твои годы всегда кого-нибудь
Пират вздрогнул. И доктор понял, что попал в самую точку.
— Послушай, — продолжал он, — ты вынес пытку и молчал, несмотря на то что тебе обещали помилование.
Пират пожал плечами.
— Правильно. Ну так что же?
— Почему ты не отвечал?
— Потому что не хотел выдавать своих иностранцам.
— Это неправда.
— Других причин у меня нет.
— Неправда, говорю тебе. Ты отлично понимаешь, что мы достаточно знакомы с вашей «Водяной Лилией». От тебя только требовалось подтвердить существование молчаливого соглашения между вами и китайским правительством о том, что можно безнаказанно грабить иностранцев, но не своих. Да еще требовалось, чтобы ты сказал, как зовут того, кто стал на твое место, и на каком из Латронских островов находится ваша база.
— Они хотели, чтобы я был лоцманом во время вашей экспедиции, — поправил Пей-Хо.
— Да, но за такие показания тебе предлагали не только помилование, но и свободу, полную безнаказанность за все твои прежние преступления и денежную награду в тысячу пиастров. И ты отказался.
— Да, отказался.
Доктор пододвинулся ближе и сказал, смотря ему прямо в глаза:
— Так я тебе скажу, почему ты отказался. Ты боялся, что губернатор Гонконга тебя обманет и прикажет тебя повесить по возвращении из экспедиции.
Клифтон вторично прочел в душе пирата его сокровенные мысли. Пей-Хо снова вздрогнул от неожиданности, но ответил с напускным равнодушием:
— Может быть — да, а может быть — нет.
— Хочешь, — продолжал доктор, — я укажу тебе средство, чтобы не быть обманутым?
— Какое?
— Такое, что дашь показания после казни.
Пей-Хо подумал, что ослышался или что доктор, плохо говорящий по-китайски, неправильно выразился.
— Сейчас объясню, — продолжал Клифтон. — Завтра тебя повесят. Поклянись памятью своего отца ответить нам на все вопросы только после того, когда тебя вынут из петли.
— То есть когда я буду мертв.
— После того, как тебя повесят.
Не понимая, как люди с такими серьезными физиономиями могут шутить, пират растерянно переводил глаза с одного на другого, точно желая найти в их лицах нужное ему объяснение. Но лица Перкинса и Муррэя были настолько серьезными, что он окончательно растерялся.
— Чем ты, собственно, рискуешь? — спросил Клифтон.
— Ничем… Чего же вам, собственно, надо?
— Мы хотим, чтобы ты взял вот эту бутылочку и хорошенько ее понюхал.
— А вдруг это яд?
Доктор улыбнулся.
— Однако ты не из храбрых. Уж если умирать, то не все ли равно, когда — сейчас или завтра утром?
— Что же будет, если я понюхаю?
— Тебя повесят, но ты от этого не умрешь — правда, лишь в том случае, если ты поклянешься нам ответить на все вопросы и верить нам слепо и безусловно.
Пей-Хо закрыл лицо руками и просидел так несколько минут. Потом внезапно выпрямился и глянул на своих гостей. Лицо его дышало силой и энергией.
— Ладно, — сказал он. — Согласен. Клянусь вам памятью отца, что после того как меня повесят, я скажу вам все, что вам хочется знать. А теперь делайте со мной все, что хотите.
Он схватил хрустальный флакончик, услужливо раскупоренный доктором, и стал глубоко вдыхать его запах. Через мгновение Пей-Хо лежал на циновке без движения. А через полчаса сэр Артур Муррэй вышел из камеры вместе с капитаном Перкинсом, оставив доктора с осужденным на всю ночь.
На другой день, перед полуднем, когда начальник тюрьмы делал обход и заглянул к своему постояльцу, которого вот-вот должны были отправить на виселицу, он нашел его с трубкой в зубах и с виду совершенно спокойного. Только лицо его было бледнее, чем накануне, точно он чувствовал себя нездоровым.
Контрабандист и сэр Артур, сопровождавшие начальника тюрьмы, невольно переглянулись и, взглянув на часы, отправились к месту казни.
Когда они подъехали к лобному месту, публика успела разойтись. Все вокруг казалось пустынным. Только что приехавший палач и его помощники ставили виселицы. Ру-Ми сделал вид, будто вовсе не знает капитана. Он спокойно распоряжался рабочими, флегматично посасывая трубочку.
Одни складывали брусья для виселиц в виде буквы «Т», другие копали узкие и глубокие ямы для установки этих брусьев.
Увидев, что все разыгрывается как по нотам, Перкинс пришпорил коня и поскакал домой, на дачу. Здесь он прежде всего разбудил Минга, уснувшего в кресле.
Мандарин испуганно открыл глаза, но, узнав хозяина, облегченно вздохнул, и на его круглом толстом лице отразилась неподдельная радость.
— Ах, это вы, мой друг, — сказал он. — Я ждал вас с таким нетерпением!
— Беззаботно уснув в этом кресле, — улыбнулся англичанин.
— О, я спал с ужасным нетерпением. Уверяю вас… У меня столько новостей! Во-первых, вы действительно колдун.
— Как так?
— Вы угадали, кто убил Линга.
— Вот как.
— Да. Это — сосед мадам Лиу по Фун-Зи, Чу, мясник с улицы Златокузней. Тот, кого прозвали Красным Пауком.
— Вот видите, я оказался прав. Как вы это узнали?
— От мадам Лиу.
И он подробно рассказал все, что случилось под сводом Тенанских ворот.
Потом он рассказал о своих ночных поисках по предместьям Кантона вместе с Фо-Гопом и так преувеличил все опасности, что Перкинс, прекрасно знавший храбрость Минга, не удержался и отпустил по его адресу несколько безобидных шуток.