Жемчужница
Шрифт:
— Вино? Варенье? — недоумённо поинтересовалась Алана, с удовольствием откусывая от яблока ещё и ещё и слизывая с кожи потёкший пенистый сок.
— Вино — это напиток, — принялся пояснять Мана, переставляя стул ближе к аквариуму, и девушка заинтересованно прижалась к стеклу, желая оказаться сейчас за пределами аквариума, рядом с этим человеком, и говорить без этой преграды, теснота которой давила на виски. — А варенье — густая субстанция из мякоти фрукта, — сбивчиво рассказал парень, жестикулируя и улыбаясь. — А у вас разве нет фруктов в океане? — удивлённо спросил он.
Алана пережевала косточки, бросая взгляд на ещё одно яблоко
— Есть. Около столицы, например, были сотни километров полей, — девушка прикрыла глаза, облизывая сладкие губы, и вздохнула. — Но теперь мы мало что выращиваем: лишь в северных морях развито земледелие, потому что люди не суются в ледяные крепости.
— Люди… — Мана невесело поджал губы и потер пальцами переносицу. — Столько времени прошло, а дураки никак не перебесятся с этой охотой на сирен, — вздохнул он устало, и Алана заинтересованно подобралась, вслушиваясь в его голос.
— А вы, значит, на сирен не охотитесь? — хмыкнула она недоверчиво. Ей все же не слишком верилось в такое несмотря на слова Тики еще в бухте.
Однако Мана, к которому она как-то сразу прониклась расположением, покачал головой.
— У нас не слишком хорошие отношение с другими странами, — произнес он, — и никто в море, кроме нас, не говорит на языке Поднебесной именно из-за сирен. Видишь ли… В свое время предок нынешнего императора умыл кровью полконтинента. Человек он был не злобный, но на расправу скорый, и его очень возмущало отношение жителей других стран к русалкам и тритонам. В Империи не чтят богов — чтят природу и ее дары и считают, что все живое имеет душу. И поэтому сирены у нас… — здесь Мана, хороший, как оказалось, рассказчик, замер, словно силясь подобрать слова. — Они вроде голоса морей и океанов, многие считают — вы выражаете волю водной стихии. Что вы — это и есть душа, понимаешь?
— То есть… у вас убивать сирен считается кощунством? — удивленно вскинула брови девушка, подтягиваясь по стенке аквариума вверх и перегибаясь через нее. Так стекло упиралось в живот, но ничего не поделаешь.
Мана кивнул.
— Я знаю, что в это слабо верится, — усмехнулся он, — потому что охотников на русалок и сейчас много, даже учитывая то, что в нашей стране вы почти превратились в сказку, но… Хм… Я думаю, ты сама увидишь, когда мы доберемся до столицы.
Алана заинтересованно опустила голову вниз, желая оказаться к парню как можно ближе, чтобы всмотреться в его глаза, хотя на самом деле все его эмоции прекрасно были видны и так: душа искрилась мягко, словно бы обволакивая своим ласковым светом, и было так тепло, так хорошо рядом с этим человеком, что просто хотелось прижаться к его боку и прикорнуть немного.
Мана и правда напоминал этим качеством Элайзу, к которой тоже всегда хотелось спрятаться под руку и видеть сны.
Алана впервые за много лет ощутила, как остро не хватает ей сестры.
Вдруг ладонь соскользнула, и девушка кубарем полетела вниз, оцарапав кожу живота и, кажется, содрав несколько чешуек. Мана обеспокоенно забормотал, заносился рядом с ней, боясь прикоснуться, но явно желая помочь, однако она лишь выдохнула, задорно хохотнув.
— Как же меня достал этот аквариум, ты просто не представляешь, — рассмеялась Алана, от души хлопнув одним из плавником по стеклу. —
Бедняга закусил губу, явно мечась между желанием рассказать больше и что-то сделать с ней, валяющейся на полу, но в итоге сел, и Алана заулыбалась, решив, что выглядела достаточно убедительной, раз он переменил свое мнение.
— Столица — это Южная столица, — улыбнулся Мана — и тут же вздохнул, отводя глаза от ее груди (да что они все так боятся на нее смотреть?!). — Может, я помогу тебе перебраться на кровать?..
Девушка закатила глаза и, протянув руку, щелкнула его по носу.
— Сиди и рассказывай!
— Ладно-ладно… — понурился он, но всего на секунду. — В общем… В Поднебесной четыре основных города — по сторонам света, и все они зовутся столицами: Северная, Южная, Западная и Восточная. Но главная — всего одна, Южная. И когда говорят о городе, в котором находится императорская чета, всегда зовут его просто столицей, — пояснил парень, разведя руками.
— Путано как-то, — хмыкнула Алана. — Это традиция, да?
Мана кивнул.
— У нас вообще-то очень много традиций, — поделился он. — Мы отдаем дань духам — в такие дни устраиваются ярмарки и фестивали в их честь. Еще у нас есть день основания императорской четы, день окончания строительства стены… — он перечислял, даже считая по пальцам, как будто не хотел повторяться, и девушка удивленно вскинула брови.
— У вас любят праздники… — задумчиво надулась она в итоге, вспоминая о собственном царстве. Ее народ жил неспокойно, и им было не до праздников, но рассказы про Империю… они звучали заманчиво, что сказать. Элайза как-то рассказывала ей про какой-то праздник, где все ходили разряженные в пух и прах и в масках. И — танцевали. Правду сказать, Алана не знала, как танцуют люди, но русалки просто любили кружить в море.
А люди — они выделывали странные пируэты ногами, и сестры частенько смеялись над рассказами старшей.
Элайза любила сушу всей душой. И возможно, любила она её до самого последнего вздоха.
— Это точно, — рассмеялся Мана, и смех его был мягким и бархатным, словно перезвон низкого тонкого водопада, отчего Алана даже заслушалась этим прекрасным звуком. — Мы вообще очень жизнерадостный народ, празднуем по любому поводу, — сквозь хохот поделился он и всё-таки встал на ноги, подскакивая к шкафчику и вытаскивая оттуда какую-то баночку. — Давай я всё же намажу небе порез, а то вдруг загноится, — обеспокоенно пробормотал парень, падая рядом с девушкой на колени, и по носу Аланы ударил резкий запах зеленоватой мази.
— Оно само заживёт, Мана, правда! — затараторила она, ощетинивая на него плавники и обнажая шипы скорее по привычке, чем намеренно, и парень в испуге отшатнулся, понурив голову. — П-прости, пожалуйста, — принялась сразу же оправдываться девушка, потому что почувствовала ужасную вину за такой грустный вид человека, и с горестным вздохом мягко забрала баночку из его тонких ладоней. — Это же просто царапина, что тут такого страшного? — забурчала она, на самом деле всегда относясь к собственному здоровью немножко наплевательски, потому что постоянно то резалась о рифы, то ушибалась о камни, то ещё что-нибудь в этом роде, и видеть такую заботу было немного… смущающе.