Жемчужница
Шрифт:
Привык к ее наготе?..
Какие-то они все впечатлительные.
— Не слишком, — отозвался он между тем. — Иногда это уязвляет — ведь Тики и Неа, те еще заботливые дураки, постоянно напоминают, что могут что-то, что мне недоступно.
— А ты им скажи про это, — девушка растянула губы в широкой улыбке и не сдержала смешка. Мана был спокойный и легкий, и ей казалось, она могла любоваться сиянием его души постоянно. Она была и впрямь как жемчужина — хрупкая и прекрасная. Она была настоящим сокровищем.
— Я не хочу, — парень улыбнулся ей в ответ и качнул головой. — Для них это важно,
Алана рассмеялась, заслушиваясь его тягучим голосом, и неуверенно призналась, чувствуя смущение и облегчение оттого, что может с кем-то поговорить:
— Он немного пугает меня.
Мана издал какой-то удивлённый возглас и осторожно прикоснулся к её макушке, медленно погладив, и сразу же, однако, одёрнув руку.
— Кто? Тики? — девушка кивнула, сосредоточенно нахмурившись и признавая, что ей понравилось это странное прикосновение к голове, и парень непонимающе спросил: — Но почему?
— Его душа сияет слишком ярко. Это подозрительно. Мне кажется, что я смотрю на неё, и у меня горят глаза, понимаешь? — возмутилась Алана, хлопнув хвостом по полу. — Он слишком сильный, — всё же пробубнила она спустя несколько секунд молчания. — Сильные люди… пугают.
— Что ты! — Мана заразительно расхохотался и замахал руками, словно так силился остудить себя, разрумянившегося и развеселившегося. — Тики — любимец всей Поднебесной, если хочешь знать, — явно находя в этом факте что-то забавное, поделился он. — Он — слово и лицо нашего императора, его руки и ноги. Изрыскал всю страну, его каждая собака в лицо знает!
— И почему же он у вас такой любимец? — Алана сморщила нос, стремясь не слишком-то выказывать интереса, хотя сказанное на самом-то деле ужасно раззадорило ее любопытство.
— Тики — добряк, — без обиняков сообщил ей Мана. — Он очень много помогает людям, и иногда мне кажется, — тут он вновь рассмеялся, — что в Империи больше пользы от него одного, чем от всей императорской четы вместе взятой! Он никаким делом не брезгует — может и в шахту залезть, и на мельнице помочь, и в прополку сорняков в огороде у какой-нибудь фермерской семьи впрячься. И к нему всегда за помощью все приходят.
— Что, так и приходят? — удивленно подобралась Алана. — Так и говорят — вот, господин Тики, у нас тут еды не хватает, пришлите? Или как?
— Да всякое говорят, — махнул рукой Мана. — Его брат Вайзли — работает в столичной академии науки и волшебства, и он как-то мне рассказал про один случай, когда Тики к нему заявился за снадобьем, снимающим лихорадку. В итоге оказалось, заболела фермерская дочка с Синего луга — девочка лет восьми — и он мотался за лекарством аж в столицу. И когда Вайзли спросил, зачем ему это, ответил, что почему бы и нет, если может помочь. И ведь он прав же.
Алана даже приподнялась на руках, чтобы заглянуть Мане в лицо, и увидела лишь искреннюю радость и гордость в светло-карих глазах, чем-то похожих на золото, из которого были сделаны украшения, приносимые домой Элайзой.
— Да не может быть человек таким добрым, — обескураженно улыбнулась она, замотав
— Ничего, — успокаивающе ответил Мана, вновь протянув к ней ладонь и осторожно проведя пальцами по макушке. — Я прекрасно понимаю, что ты не доверяешь людям. Неудивительно, на самом деле, после всего, что мы сделали вам, — грустно хмыкнул он, и Алана позволила себе зажмуриться, найдя такие поглаживая весьма и весьма приятными.
Они посидели так с минуту, прежде чем дверь в каюту скрипнула, и на пороге появился расслабленно улыбающийся Тики. Ослепительно сияющий и какой-то очень… волнующий. Из-за своей души, яркой как огонек — и такой де наверняка горячей. В руках он держал поднос, от которого отчетливо тянуло свежей рыбой, и Алана заинтересованно вскинула брови. Все-таки пара яблок — это не так уж много, верно?
— Сплетничаете, девочки? — хохотнул он, оценивая обстановку острым взглядом, и почти сразу цокнул языком. И Алана определенно знала, по какой причине. Он ведь сейчас подумал, что это Мана ее из аквариума вытащил. Так и оказалось. — Ма-а-а-на, ну я же проси-и-и-л…
— Она сама! — всплеснул руками парень, тяжко вздыхая. — Это случайно вышло, Тики, честное слово! Алана просто слишком сильно перегнулась через стенку аквариума и упала!
Лицо мужчины — наверное, он был на несколько лет старше Маны, уж больно взрослым выглядит — сразу стало обеспокоенным. Он поставил поднос на прикроватную тумбочку и присел рядом с девушкой на колени, осматривая ее с головы до хвоста, но предусмотрительно не прикасаясь.
— Ты не ушиблась, нет? — голос у него однако был спокойно-деловитый, и Алана подумала, что — нет, такой язвительный человек не может быть таким добрым, как рассказывал о нем только что Мана.
Но не придумал же парень все это?..
Как странно.
Может быть, тут какая-то ошибка и душа у Тики не была чистой? Могло ли такое вообще произойти?
Элайза, путешествующая по всему океану (даже в северных крепостях была), а потому знающая про их дар больше всего, рассказывала, что чистота — это открытость миру, желание помочь окружающим, искренность в помыслах, а Тэнья, жадная эгоистка до мозга костей, уверяла, что сияющие души лишь у тех, чей разум не замутнён повседневной суетой, а желания — жаждой обогатиться. Сестра ещё называла их полными дураками и частенько обманом выигрывала у них какие-нибудь чудесности.
Алана все то время, что провела в бухте, раздумывала над природой своего дара, но так к правильному, исчерпывающему ответу и не пришла, отчего сейчас была в совершеннейшем смятении.
Тики, который так искренне говорил про насилие и казнь охотников, обладал настолько яркой душой, что хотелось зажмуриться и греться в её лучах, но что таил в себе этот свет?
Чистоту помыслов? Веру в свои идеалы?
Алана боялась докапываться до истины.
Потому что все корабли, что приплывали к её бухте, все люди на этих кораблях, их души были черны как смоль осьминогов, отчего море без сожаления пожирало всех, а девушка наблюдала за этим и боялась признать себя такой же убийцей.