Жена Хана
Шрифт:
Перед глазами появился силуэт Киары и от боли свело судорогой все тело. Вырвал руку из ладони Ангаахай.
– Пусть их унесут.
– Куда? Я выкупила их в зоопарке. Он сгорел, их мама погибла, а малышей хотели распродать в цирки.
– Чтоб сегодня их здесь не было. Это не приют.
Развернулся и пошел к дому, чувствуя, как печет глаза и дерет в горле.
ЭПИЛОГ
Мои глаза не повиновались мне, они то и дело обращались в его сторону и останавливались на нем. Смотреть на него доставляло мне глубокую радость - волнующую и вместе с тем мучительную, драгоценную, как золото без примеси, но таящую в себе острую боль.
Шарлотта Бронте
– Я буду драться за тебя только тогда, когда ты станцуешь для меня стриптиз, но при этом твои сиськи не будут так обвисать, задница станет чуть поменьше, а вставные зубы не будут блестеть лакированной эмалью, старая сука!
Это звучало так зловеще, что даже у меня застучали зубы. Я испугалась. Лицо Хана стало звериным, заострились все черты, и он напоминал мне ощетинившегося зверя перед смертельным прыжком.
– Ты…ты…ты! – глаза Алмазбека не просто округлились они выпучились и вылезли из орбит, он кинулся к Тамерлану, но тот отшвырнул его с такой силой, что он вылетел к столам и прокатился по мраморному полу. На Хана набросились охранники, но он размел их как надоедливую мошкару. Двинулся к женщине, которая отступала назад и трусливо оглядывалась по сторонам. Она думала, что ее статус и высокое положение ее мужа позволяют говорить все что вздумается, но это никогда бы не сработало с Ханом. Ему плевать кто перед ним, его не волнуют должности, чины, количество нулей на банковских счетах. И сейчас я видела необратимость в его взгляде. Он кажется мог размазать по стенке и эту женщину.
– Тамерлан, не надо, - я повисла у него на руке, пытаясь остановить это торнадо до того, как разрушения будут несовместимы с жизнью. Думала он и меня отшвырнет, но Хан остановился. Тяжело дыша смотрел на Сунгар, сжимая кулаки.
– Твои воины бездарные, жирные туши, которых тренировали тупые, ленивые свиньи. Только глупая баба могла набрать горы мускулистого мяса для боев. Они годятся лишь для обложек журналов по бодибилдингу. Я не стал бы у тебя драться даже если бы подыхал с голода. А теперь пошла на хер отсюда, шавка!
Повернулся к охране:
– Банкет окончен. Выведите господина Алмазбека и его…сучку из зала. Если не захотят уходить гоните палками, как вшивых собак.
– Сукин сын! – прошипела женщина, - Ты еще об этом пожалеешь! Плебей! Тупой, вонючий плебей! Твое место в звериной яме! Мы тебя закопаем…запомни мои слова – закопаем! Ты окажешься в могиле раньше, чем успеешь глазом моргнуть!
– Пошла вон! Тявкай за дверью!
Их выводили под руки, а на полу валялась обездвиженная охрана Алмазбека. Пятерых из которых уложил мой муж. После инцидента остался осадок, какой-то ядовитый привкус на языке, словно я выпила горечи большими глотками.
Я гладила Хана по руке, а он стоял со сжатыми кулаками и смотрел как уводят скрученных людей Алмазбека.
– Шмара…старая тварь. Она это сделала нарочно. Не знаю, блядь, зачем, но нарочно.
– Чтобы сделки не состоялось? – тихо спросила я.
– Да. Именно. Она сорвала сделку и…она знала, что я так отреагирую.
Судорожно глотнула воздух и прижалась всем телом к мужу, чувствуя его напряжение и то как он весь дрожит.
– И что теперь?
– Ничего. Придется искать других партнеров и готовится к войне. Я должен был устранить конкурентов, а вместо этого приобрел врагов в их лице.
– Но это она тебя спровоцировала.
– Именно.
Выхватил сотовый, набрал кого-то:
– Узнай мне все о жене Алмазбека. Все. Вплоть до того, как часто она срет и не начался ли у нее климакс. Все. Интересно, не интересно. Полное досье. Времени тебе – до моего возвращения.
Сунул сотовый в карман и повернулся ко мне, хищно раздул ноздри и прихватил меня за затылок обеими руками, привлекая к себе.
– Я хочу тебя трахать. – жадно впился в мой рот, проталкивая глубоко язык и сжимая мои ягодицы обеими ладонями, - Поехали домой.
***
– Если узнаю, что ты мне лжешь, Ангаахай, я раздеру голыми руками твою грудную клетку и сожру твое сердце. – прохрипел мне в волосы, а я сильнее прижалась к нему и по мере того, как он все больше трясся, я переставала дрожать. И напрасно переставала. Мои круги ада только начинались.
Быть невестой дьявола ничто по сравнению с тем, что ждет жену дьявола.
Он разжал руки и чуть пошатнувшись отстранился назад, достал с кармана рацию и отчетливо произнес.
– Принеси мне в лабиринт лопату. Поострее, здесь земля сухая. Могилу буду копать.
И поднял на меня взгляд из-под свисающей на лоб челки, а я ощутила, как все мое тело обдало ледяным холодом ужаса.
Он копал яму молча, я тоже молчала. Смотрела как напрягаются его огромные сильные руки, как бугрится мышцами под взмокшей рубашкой сильная спина. Момент, когда мне показалось, что я в безопасности в его объятиях развеялся, как тонкая дымка и следа не осталось. Что ж, значит такова моя участь и в этот раз это мой выбор. Я повернулась к памятнику и посмотрела на тонкие черты лица женщины, на слезы в ее глазах, на скорбную складку в уголках рта. Она стоит на коленях, ссутулившись, с поникшими плечами и мокрыми волосами и тянет руки куда-то или к кому-то…к кому-то, кого любит всем сердцем. Подножие памятника увито мелкими дикими розами, острые шипы охраняют строение. Перевела взгляд на руки Хана – исцарапаны до крови, чтобы стать перед памятником на колени ему нужно было развести в стороны кустарники. Я не раз видела эти царапины и никогда не знала откуда они появились.
Что за страшную тайну скрывает этот мужчина, какое лютое зло произошло с ним и сделало его настолько жутким и диким, захватило всецело и наполнило густым, липким мраком? Мне казалось эта тайна спрятана здесь, за гладкой мраморной женщиной, внутри нее. Он похоронил свою боль и приходит молиться ей так чтоб никто не видел. И меня он тоже закопает прямо здесь…если не произойдет чуда. Но в чудеса я уже давно не верила.
Хан закончил копать и ловко выпрыгнул из глубокой ямы. Воткнул лопату в землю, смахнул пот со лба тыльной стороной ладони. Потом подошел ко мне тяжелой поступью. Остановился рядом и посмотрел мне в глаза.
– Как ты там сказала? Ты меня любишь?
Я кивнула, стараясь выдержать взгляд и не сломаться под ним, не дать раскрошить мою решимость выстоять до конца. Здесь и сейчас решится моя судьба. И я или стану по-настоящему ему женой или умру. Третьего не дано.
– Не надо мне кивать. Говори. Я люблю тебя, Хан. Поэтому я вернулась.
И прищурил глаза, выжидая. Я больше не могла прочесть в его зрачках ровным счетом ничего. Ни боли, ни отчаяния, ни разочарования. Там стало непроницаемо темно и страшно. Вспомнился тот Хан, с красной розой за праздничным столом. Мрачный, огромный, как черный хищник.