Жена из прошлого
Шрифт:
— И что? Оторвала? Натаха может! — слабо улыбается.
— Это ты потом проверишь!
— Лариса пусть твоя проверяет.
— Она не моя. Если на глаза попадется, точно без башки останется! — обещаю я.
— Ну, главное, чтобы сиськи на месте остались.
— Ника. Не надо. Позволь объяснить!
— Послушай, мне уже все равно, спал ты с ней, или не спал. Давай закончим на этом нашу «дружбу»!
— Ника, между нами никогда не было дружбы, и ты это знаешь! Между нами всегда было притяжение, просто мы не сразу поняли это.
— Может и было. Только одно другому ведь не мешает, правда?
— Ника. Я все понимаю, но не надо сравнивать меня с этим мудилой. Позволь доказать тебе, что я не спал ни с кем в ту ночь.
Она задумалась. Это хорошо.
— Мне даже страшно представить, чем таким ты доказывать собрался! — похоже, она готова выслушать меня. Достаю телефон. Теперь самое гадкое. Но без этого никак.
— Я покажу тебе всего несколько кадров этого видео, и ты поймешь! — она смотрит на меня, как на идиота.
— Ты совсем конченный?! Что ты там собрался показывать, думаешь, я что-то пропустила? Да мне и так ослепнуть хочется, чтобы рожу твою больше никогда не видеть! — начинает вырываться, пытается встать. Я не даю. Прижимаю ее к себе за плечи.
— Успокойся. Это быстро. Я покажу, потом продолжишь истерику. Потом можешь мне рожу царапать, орать. Потом, — слава Богу то, что мне надо, в самом начале видео. Иначе вообще был бы конец.
Вероника пытается отвернуться, но я не даю, пытается орать. Я обрываю:
— Тихо, я сказал! — таким тоном, от которого некоторые мои сотрудники готовы обделаться. На Веронику тоже действует. Она затихает. Я включаю видео. Она напряженно замирает. Останавливаю на нужном кадре, увеличиваю изображение, показываю ей.
— Видишь дату. Я же сказал, что это было, хрен знает когда! — отпускаю ее. Вот теперь может орать.
Но она сидит, как мешком прибитая, и ничего не говорит. Пауза затягивается.
— Вероника, не молчи!
— А что сказать. Хорошо, пусть это видео старое. Но как это доказывает, что ты ни с кем не спал в ту ночь? Или не сделаешь это завтра или через месяц?
Я тяжело вздыхаю, понимаю, о чем она говорит. Она больше не верит мне.
— Вероника, но ведь я тебе не врал. Я всегда был честен с тобой.
— Не знаю. Только я понимаю, что мне лучше одной быть. Я не хочу сходить с ума от ревности, думать, где ты и с кем, что там какая-нибудь Лариса выпрыгивает перед тобой из одежды. Ты привык рядом видеть шикарных женщин, а я не такая.
— Хорошо, что ты не такая. И кого ты считаешь шикарными женщинами? Эту потасканную перекачанную силиконом дуру? Да меня тошнит от таких как она, — Ника пытается что-то сказать, я не даю, — я знаю, что ты думаешь. Типа то, что она дура не мешает ее трахнуть мимоходом? Да, раньше я так и делал. Плохо это или хорошо, но раньше меня устаивал такой дешевый, одноразовый секс. Именно тем и устраивал, что он легкодоступный и не влечет за собой никаких обязательств. Но это было до того, как я встретил тебя.
— Может быть, только опять же, это не мешает иногда перекусить, да? По привычке!
— Ника! Я понимаю, что это гадко. Но не ломай все, пожалуйста! Я только с тобой снова смог дышать. Начал радоваться жизни, а не влачить жалкое существование, которое раньше пытался забить фальшивыми ощущениями! — смотрю в ее глаза, и меня реально охватывает страх, что она больше никогда не поверит мне, что я потеряю ее, что снова вернусь в то болото, из которого только начал выбираться. Но я не знаю, что еще сказать.
— Говоришь ты красиво, — вздыхает Вероника, — только хватит рвать мне душу. От меня и так ничего не осталось. Я сейчас не могу ни о чем думать. У меня голова болит, я вообще не знаю, как жить дальше.
— Так давай вместе думать, как нам жить. Если ты о своем бывшем муже, то не переживай. С ним мы все решим. У меня к нему особый разговор! А мы с тобой сейчас поедем в больницу! — беру ее за подбородок и поднимаю голову выше, осторожно убираю волосы. — Дай, посмотрю.
Она пытается увернуться, я не даю. Осматриваю шишку и синяк. Черт! А если у нее сотрясение, а я гружу ее?
— Голова болит, а тошнота есть? — спрашиваю с беспокойством.
— Есть.
— Он ударил тебя?
— Ну, как сказать. Вообще-то это я вцепилась в него. Если бы под руку попалось что-то, убила бы. Он меня оттолкнул просто, а я об стену ударилась. А потом он с лестницы меня выкинул, и все, — начинает тихонько всхлипывать, — как паршивую собачонку. А ты говоришь, шикарная женщина. Да я себя человеком не ощущаю…
Прижимаю ее к себе. Слезы рвут душу, но это надо пережить.
— Знаешь, это плохо, конечно, но не самое страшное. Самое страшное, когда ты ничего не можешь изменить. Когда ты теряешь навсегда самое дорогое, когда это уходит из твоих рук, а ты ничего сделать не можешь. Поэтому тебя терять я не собираюсь. Можешь кричать, плакать, но я не отпущу тебя. Я вижу, что тебе плохо, поэтому мне плохо тоже. Но ты не одна, понимаешь? Не думай об этих проблемах? Вообще ни о чем не думай! Тебе сейчас надо поправиться. Хорошо? Восстановить силы. Потом будешь все решать.
— Как я могу не думать?
— Вот так! Если тебе так легче, считай снова, что мы друзья. Я помогаю тебе, как своему хорошему другу! Все, ложись.
— А мое мнение вообще что-то решает в этой жизни?
— В данный момент нет! Вот когда встанешь на ноги, почувствуешь силы, чтобы воевать, отстаивать свое мнение, тогда и поговорим!
Глава 19
Я по-прежнему ощущала себя вне реальности. Вроде и понимала, что не сплю, но на сто процентов уверена не была. Может это опять сон? Егор пришел и говорит то, что я мечтала услышать. Он снова рядом, я чувствую его руки, его тепло и заботу. Сил бороться с этим мужчиной у меня не было, поэтому я решила последовать его совету.
Егор суетился около меня. Нашел где-то градусник, оказалось, что у меня температура 38.5. Может быть поэтому мне так плохо. Егор начал кому-то звонить, о чем-то договаривался.
Потом заставил меня подняться, нашел мои вещи, помог одеться. Пока помогал, ощупал ребра и другие синяки. Я видела, как он хмурится и сжимает челюсти, матерится сквозь зубы. В больницу я ехать наотрез отказалась, Егор пообещал обойтись без больницы. Сказал, что вызовет врача домой, если не потребуется рентген или МРТ, то никуда не поедем.