Жена лекаря Сэйсю Ханаоки
Шрифт:
Каэ уже пятнадцать лет прожила с Ханаока – вполне достаточно, чтобы пустить крепкие корни. Ни осуждение, ни улыбки Оцуги больше не трогали ее, и она знала, как избежать надвигающейся грозы. Временами Каэ даже впадала в философическое настроение и тогда уверяла себя, что свекрови все такие и подобные разногласия существуют в любом доме, просто это не обсуждается и не выносится на люди. Если Каэ видела, что мать с невесткой неплохо уживаются, ей казалось, что они просто очень умно обманывают друг друга. Но у Ханаока все было иначе. В этом доме постоянно сталкивались две противоположности – необычайно умная Оцуги
– Матушка, пойдемте скорее, поглядите! Батюшка играет с котом. Так забавно! – С этими словами девочка бросилась обратно на задний двор.
До Каэ долетели взволнованные крики учеников.
«Играет с котом?» – удивилась она, вытирая руки и направляясь вслед за дочерью.
Сэйсю стоял в центре круга, держал на руках кота и смеялся. Каэ ни разу не видела мужа таким счастливым после смерти Окацу.
Сияющий от радости Ёнэдзиро подошел к Каэ:
– Видите, Мафуцу переворачивается в воздухе!
Сэйсю заметил жену и крикнул ей:
– Смотри! У него получается!
Подброшенный в воздух кот извернулся, замяукал, но приземлился удачно. Ничего особенного в этом представлении не было, любой кот на такое способен. Но Мафуцу три дня проспал в углу под действием лекарств, так же как и Бяку-сэн, который давным-давно упал с низкой энгавы и разбился. Каэ была тронута до глубины души этим явным свидетельством того, что продолжающиеся уже более десяти лет опыты Сэйсю с обезболивающими снадобьями близятся к завершению.
Когда Оцуги и Корику вышли из дому, Сэйсю повторил представление, подбросив кота высоко в воздух.
– Мафуцу – очень подходящая кличка. Вы знаете, что Хуа Ту проводил свои многочисленные операции, пользуясь «водой забвения», снадобьем, которому дал название «мафуцу»? – спросил он мать.
– Это большой успех. Мои поздравления! Отец остался бы очень доволен, будь он сегодня с нами. – Голос Оцуги дрогнул.
– Ну, это всего лишь кот, так что ни о каком большом успехе говорить пока не приходится. Между кошками и людьми большая разница. Если бы я дал такую же дозу снадобья человеку, оно вряд ли подействовало бы. На самом деле я понятия не имею, сколько лекарства требуется человеку, чтобы усыпить его и при этом избежать трагических последствий. Вот какой вопрос мне придется теперь решать. – На лицо его набежала тень. Скорее всего, лекарь задумался о том, каким образом можно поставить опыт на человеке.
Мудрая мать прочла мысли сына, бросила взгляд в сторону сияющей невестки, нахмурилась и вернулась обратно в дом.
Подобное выражение неудовольствия в разгар всеобщего ликования показалось Каэ необъяснимым. И хотя она давно научилась не ставить под вопрос поведение Оцуги, этот поступок свекрови обеспокоил ее. «Ну почему она не может просто порадоваться?» – спрашивала себя Каэ.
Загадка вскоре разрешилась. Однажды вечером, когда Каэ помогала мужу раздеться, фу сума в их спальне раздвинулись и неслышно вошла Оцуги. Час был уже довольно поздний, и супружеская пара готовилась к близости. Смущенная Каэ замерла на месте, у нее появилось такое чувство, будто ее поймали на месте преступления. Но Оцуги не обратила на невестку никакого внимания, она просто села перед Сэйсю и завела беседу в своей неподражаемой категоричной манере.
– Прошу вас, Умпэй-сан, выслушайте меня. Я много думала, прежде чем заговорить с вами об этом.
– Что такое, матушка?
– Сегодня я ходила на могилу вашего отца и поделилась с ним своими мыслями. И мне показалось, что он ответил. Если бы он был жив, непременно поступил бы так же.
– О чем вы толкуете?
– Позвольте мне испытать на себе ваше обезболивающее снадобье.
Каэ судорожно вдохнула, поглядев сначала на Оцуги, потом на мужа. Через секунду Сэйсю расхохотался, ясно давая понять, что отвергает эту идею.
– Вы меня поражаете, матушка. Что за предложение, да еще среди ночи! Умоляю вас, выбросьте это из головы и идите спать.
– Нет, – решительно заявила Оцуги. – Все близкие вам люди, за исключением самых глупых, понимают, что исследования можно будет считать завершенными только после того, как вы испробуете снадобье на человеке. Я ваша мать, я дала вам жизнь, так что я лучше других разбираюсь в ваших нуждах.
Слова хлестнули, словно плетка. «За исключением самых глупых…» – откровенный намек на нее, на Каэ. «Я ваша мать, я дала вам жизнь, так что я лучше других разбираюсь в ваших нуждах» – еще один пример того, что Оцуги намеревается отстоять свою главенствующую роль в судьбе Сэйсю.
– О нет! Я давно уже решила предложить себя. Прошу вас, господин, испробуйте снадобье на мне! – Заявление Каэ стало полной неожиданностью не только для мужа и свекрови, но, похоже, и для нее самой.
– Чушь! – холодно осадила ее Оцуги. – Как я буду глядеть людям в глаза, если что-то случится с моей дорогой невесткой? Нет, ты мне ничем не обязана. И не вмешивайся. Продолжай заботиться о себе и о благоденствии семьи.
– Как вы можете такое говорить! Это я, ваша невестка, не смогу смотреть людям в глаза, если позволю вам, моей дорогой свекрови, принять лекарство. Разве я буду после этого счастлива? Нет, что бы ни случилось, я возьму ответственность на себя.
– Нет и нет. Мне уже немного осталось. Я пережила своего мужа. Мне не о чем жалеть. После смерти Окацу мне хотелось уйти вслед за ней, потому что никакой радости будущее уже не сулило. Дети мои выросли. У Умпэя отличная жена. Теперь я предпочла бы лечь рядом с мужем в могилу, вместо того чтобы прозябать в доме, которым заправляет юное поколение. Если мое тело пригодится сыну, благодарность моя не будет знать пределов. А перед тобой стоит важная задача, тебе еще предстоит произвести на свет наследника рода. До тех пор о твоем теле надлежит заботиться и оберегать его.
Любой не имеющий представления об их вражде человек счел бы этот диалог воплощением благородства. Но умные речи Оцуги не могли сбить Каэ с толку. Какая ирония заключалась в словах «дорогая невестка»! Упоминание о необходимости «произвести на свет наследника» было не чем иным, как очередным выпадом в сторону Каэ, – свекровь попрекала ее тем, что она родила девочку. И после десяти лет брака никаких намеков на беременность больше не было. «Прекрасно понимая, что это мое больное место, Оцуги ударила по нему нарочно», – решила впавшая в отчаяние Каэ.