Жена Лесничего
Шрифт:
С первого взгляда Чармэйн поняла, что лес пронизан волшебством. Городские никогда не зайдут за черту леса, соблюдая договор, а она была раньше, только не смотрела по сторонам тогда. А сейчас боялась встречи с прошлым проводником, поэтому первые дни совсем не выходила за порог. Потом познакомилась с застенчивым брауни, — он немного помогал Дэмиену в домашних делах, но совсем растерялся, увидев Чармэйн. Сама девушка испугалась не на шутку: запрыгнула на печку, схватив ухват, и даже взглянуть боялась на маленького дедушку. Так она и сидела, не шелохнувшись, моля про себя, чтобы Дэмиен поскорей вернулся домой. Наконец домовой робко представился, и Чармэйн до глубины души покорила его деликатность. Для нее волшебство
Чармэйн привыкла к этой необыкновенной хижине и даже чувствовала себя дома больше, чем когда-либо в Вирхольме. Но сколько она не ворочалась с боку на бок сегодня, сон не шел. Было неуютно, будто кто-то следит за ней, и Чармейн корила саму себя за неосторожность. Столько времени скрываться, чтобы так глупо выдать себя!
Сколько Чармэйн ни вглядывалась в окно, стараясь увидеть, кто наблюдает за ней, там царила темнота. И все равно заснуть не удавалось, ее будто плетью ударяло ощущение беды, ошибки, неотвратимости, и Чармэйн хотелось бежать прочь самой от себя. И тогда она снова смотрела в окно, стараясь убелиться, что тревоги напрасны. Лишь однажды показалось, что между ветвей промелькнуло белое пятно: лицо человека или любопытная белка — она разглядеть не успела, но сердце забилось раненой птичкой внутри. Чармэйн нырнула с головой в одеяло, молясь, чтоб ее не заметили, что ей всё показалось. Одеяло укутывало мягкой темнотой, она спасалась в нем, как в детстве от чудовищ, живущих под лавкой. Тогда она верила, что одеяло защитит от опасности, хотя давно знала, что ничто не спасет, может, только Дэмиен, ведь он лесничий и ему не страшна дикая охота.
Дэмиен... Чармэйн окинула взглядом темный силуэт на лавке. На мгновение в груди томно потянуло, и ей захотелось покинуть неудобную постель, прокрасться к нему по скрипучим доскам, как он давно уже мечтал, скользнуть под теплый бок и забыть обо всех печалях.
Она видела от него только хорошее, а сама принесла змею за пазухой. Чувство вины бежало свинцом по жилам, заставляло вести себя еще более любезно с Дэмиеном, почти заискивающе. Чармэйн и так чувствовала себя никчемной, а доброе отношение мужа и вовсе словно камнем давило на нее. Что сделал Дэмиен, если бы узнал? Выгнал? Чармэйн еще не готова встретить его гнев, еще слишком слаба. Может, через неделю... А пока нужно стать необходимой Дэмиену. Девушка на мгновение горько улыбнулась. Только подумать, что она, Чармэйн, которая и в счастливые дни отличалась ленцой: убегала в поле в день стирки, придумывала хвори лишь бы не убирать, теперь стала примерной женой. Она смогла. Многое изменилось. Когда-то и красота казалось важной. Теперь ее хочется проклять, как навлекшую беду.
Дэмиен и Чармэйн проснулись утром почти одновременно от звуков неистового летнего дождя. Капли барабанили по крыше, рвались в хижину через пленку бычьего пузыря на окне. Чармэйн мигом вскочила:
— У меня же белье сушится!
Она выбежала, повязывая на ходу платок на волосы. Дэмиен пошел за ней, помог занести мокрые, грязные простыни и одежду.
— Ничего страшного, — утешал он Чармэйн. — В следующий раз сама не стирай, дождись меня. Я и о погоде спрошу у леса заблаговременно.
— У меня все из рук валится.
— Ничего подобного. Со всем справляешься, везде успеваешь. Видимо просто устала. Отдохни сегодня, Чармэйн, я принесу ужин.
— Нет-нет, Дэмиен, я приготовлю. Пусть будет на ужин что-то горяченькое прямо из печи, с пылу с жару.
Чармэйн утерла нос, она сама не заметила, как расплакалась из-за такой мелочи, как испорченная стирка. Она всегда легко плачет, когда на душе тревожно. Нельзя ему показывать, нужно собраться.
Чармэйн мягко провела рукой по плечу мужа и успокоилась, увидев, как уголки его губ приподнимаются в тайной улыбке. Она любила эту улыбку, потому что Дэмиен, сам того не осознавая, весь светился изнутри, радуясь ласке.
И тогда Чармэйн, повинуясь порыву, наклонилась вперед и коснулась его губ своими. Дэмиен сперва замер, а потом прижал ее крепко к себе шершавыми руками, поверх мокрых простыней. И Чармэйн его объятия были вовсе не неприятны.
После ухода мужа Чармэйн вынесла наружу остатки вчерашнего ужина. Ее уже дожидались двое полосатых бурундучков, а нетерпеливые белки перепрыгивали с ветки на ветку. Какие бесстрашные, так и лезут под руку! Увидев Чарм, одна из белок нетерпеливо забегала взад-вперед, а потом, не выдержав, спрыгнула прямо на юбку девушки, вцепилась в ткань острыми коготками и полезла вверх.
— А-ах! — то ли закричала, то ли вскрикнула Чармэйн и выронила миску с картошкой.
Белка тонко пискнула и спрыгнула на землю. Но к еде не подошла, села тихонько на землю и выжидательно посмотрела на Чарм. Та энергично трясла юбками, будто на нее карабкалось мышиное полчище. Из дома высунул нос брауни:
— Чего случилось?
Чармэйн глубоко вздохнула, пригладила платок на волосах.
— Все в порядке, хозяйнушко.
— Пусть не шалят тут, — заворчал брауни, — дармоеды.
— Иди сюда, — позвала Чармэйн белку. — Я просто испугалась, вот и крикнула. Не бойся.
Белка осторожно поддалась вперед, потом прыгнула под руку Чарм и утащила кусочек. Вскоре и остальные зверьки последовали ее примеру. Бурундук взял в лапки картошку, брезгливо обнюхал: не понравился резкий запах чеснока. Так и бросил на землю, не доев, но к Чармэйн все равно подошел и оставил на траве, как обычно, маленькое черное семечко.
— Подожди! — сказала Чармэйн. Она загодя припрятала немного черствого хлеба в кармане.
Протянула, но не успела кинуть на траву: бурундук выхватил крошки прямо из рук. Чармэйн улыбнулась, наблюдая, как забавно зверек работает челюстями. Скоро и остальные получили свою порцию, каждый принес взамен немного семян.
Чармэйн подобрала их все, осторожно спрятала в передник. Из Вирхольма она вышла с пустыми руками и потом часто жалела об этом. У Дэмиена были кое-какие запасы, но теперь, когда едоков прибавилось, они таяли прямо на глазах. Вот если бы у них был свой огород... Первые семена, принесенные животными, Чармэйн посадила три недели назад, и те уже зеленели сочными ростками. Дэмиен всегда говорит, что лес обо всем позаботится, что на него можно положиться, и потихоньку эта вера проникала и в саму Чармэйн. Она надеялась глубоко внутри: если будет добра к лесу, если будет кормить зверюшек, поливать окружающие деревья... Если лес полюбит ее, то, может быть, защитит, спасет от того, кого опасалась Чармейн… Дэмиен ведь защищен от него, согласно договору.
За окном смеркалось. Чармэйн успела переделать, с помощью домового, большинство домашних дел и теперь вышивала новую, белую скатерть красной ниткой: простой узор из палочек и треугольников. Пока не хватало мастерства на более искусную работу. Совсем другое ощущение — украшать свое жилище, а не родительское. Хотелось создать что-то особенное, красивое, чтобы вся хижина засветилась. Но пока и такая скатерть лучше чем ничего, а со временем она обязательно научится...
Чармэйн улыбнулась про себя, перекусывая нить. Сладко целовать Дэмиена. Пусть он не высок, хоть и крепко сложен, а борода делает похожим на дикаря, но стоит посмотреть в глаза, и кажется, что красивее Дэмиена нет на свете. Он смотрит робко, но с особой смешинкой, словно подзуживая перепрыгнуть через глубокий овраг, в то же время обещая подхватить, если Чармэйн оступится, никогда не оставить в беде.