Жена, любовница, подруга...
Шрифт:
Буквально накануне ей приснилось, что она посещала очередную стройку, такую же как неоднократно наяву: высокое недостроенное здание. Она идет по опасным переходам, по бетонным блокам с шатким ограждением из арматуры и вдруг видит на самом краю строительной площадки последнего этажа Дмитрия. Он в белой защитной каске – она сама надевает такие. Вдруг он покачнулся на краю и стал медленно падать: ноги еще были на бетонном основании, а голова, очертив дугу в воздухе, уже устремилась вниз. Но Ника вдруг осознала во сне, что это сон, взмахнула руками и полетела ему наперерез. Только она не падала, а именно летела. И падение Дмитрия в этот момент тоже замедлилось, и они как две птицы парили в воздухе, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга. В общем, странный был сон. Но поскольку наметившийся кошмар не получил развития, то и страха в ее душе не осталось. И сон почти забылся. Однако сейчас вспомнился-таки.
Ника и Тим пробыли на катке до десяти вечера, а потом разъехались в разные стороны.
Дома Ника приняла душ, надела платье: черное, оставляющее обнаженной спину. На сей раз она сидела перед зеркалом недолго – ей не важно, как ее воспримет Халим и его гарем. Она едет просто повеселиться! Когда президент на экране телевизора уже начал произносить традиционное обращение к народу, Ника набрала номер вызова такси. Под удары курантов она назвала свой адрес диспетчеру и поздравила его с Новым годом. Настроение после двухчасового пребывания на катке было замечательным.
Когда Ника вошла в затемненный зал ресторана – матовые светильники, упрятанные в стенах, слегка освещали зал, – Халим и его русские подруги уже были в сборе. И сразу Ника узнала среди них Ларису. Вот ведь какое совпадение! Пару часов назад обсуждала ее с братом, а теперь встретила здесь! Появление Ларисы в ресторане становилось частью непроявленной закономерности.
Архитектор Халим, хоть и был слегка полноват, ростом компенсировал вес. Пышные темные волосы с проседью и ухоженная бородка добавляли ему в глазах женщин очарования. Держался он по-светски – его обращение с русскими женщинами даже отдаленно не напоминало поведения с соплеменницами. В своих он видел прежде всего жен и матерей, но в этих – дам для необременительных связей. Впрочем, женщины вели себя вполне достойно, они общались с арабом в рамках их собственной культуры, отличной от мусульманской. И Халим, получая образование в России, обогатился не только профессиональными знаниями. Впрочем, архитектором он стал первоклассным!
Халим разлил в бокалы шампанское и провозгласил тост:
– Девочки, предлагаю выпить за нашу юность! Надеюсь, что никто из вас на Халима обиды не держит. Встреча с каждой из вас для меня была как сверкающий адамант! – Архитектор встал, и светлая рубашка в полоску обтянула его живот, чуть выступающий над ремнем брюк.
Женщины – всего их было семь – поддержали тост. Какие обиды – столько лет минуло! Но легкое сожаление о прошлом шевельнулось в душе каждой: все женщины были неустроенны, одиноки, потому и согласились прийти в ресторан.
Лариса полагала, что от разрыва с Халимом пошел отсчет ее неудач. Ведь и со Степаном не все так радужно: взял билет и уехал на Украину перед самым Новым годом. Сказал, что едет повидаться с сыном – тот заканчивал мореходку и мог уйти в дальний рейс. На самом деле он уехал разгребать отношения с женой. Официально брак еще не был расторгнут.
И сейчас Степан подъезжал к своей станице, а Лариса вымученно улыбалась архитектору.
Халим встал, обошел стол и положил руку на плечо Ларисы, склонившись к ней:
– Ты помнишь, Ларочка, что я чуть не увез тебя к себе на родину? Не жалеешь, что отказалась?
Лариса снова улыбнулась. Архитектор, обходя по кругу всех приглашенных женщин, озвучивал их маленькие секреты: «А ты, ласточка моя, учила кататься меня на лыжах, и я чуть не разбился о дерево!», «А ты, киса, возила меня на экскурсию, смотреть русские церкви и соборы!»… Затем, обратившись к Нике, уверенно произнес:
– А с тобой, Никуля, у нас все впереди! Мы ведь скоро будем строить олимпийские объекты в Сочи?
– Еще рано говорить об этом, Сочи пока лишь в тройке претендентов.
– Я уверен, что Россия пробьет свою заявку и победит!
– Но и нашей фирме придется постараться, чтобы получить госзаказ.
– Будем стараться вместе.
Потом Халим по очереди танцевал со всеми женщинами, снова произносил тосты, затем танцевали все разом, выйдя на просторный круг перед оркестриком. Звучала громкая музыка, мерцали гирлянды на большой искусственной ели, взлетали россыпи конфетти и серпантина. Арабский архитектор снова чувствовал себя чуть-чуть студентом среди этих свободных, с открытыми лицами женщин. И он был не прочь одну из них пригласить к себе в отель – особенно нравилась ему Ника: она была и красивее, и моложе других.
Однако прежние подружки Халима уже стали взрослыми благоразумными женщинами и не пожелали провести остаток ночи с архитектором в приватной обстановке. Лариса ответила поговоркой, что в одну реку не входят дважды. Та, что учила арабского студента кататься на лыжах, сказалась больной, а Ника просто сказала короткое «нет», сопроводив отказ улыбкой.
Вышли на улицу. С неба падала едва заметная пороша, однако снежинки таяли, коснувшись тротуарной плитки. Тепло, но промозгло. Халим жестом руки подозвал несколько такси, дежуривших у ресторана. Женщины садились в машины и уезжали. Халим – он был в светлой дубленке и в белой вязаной шапочке – слегка касался пухлыми губами щеки каждой гостьи.
Выяснилось, что Ларисе и Нике по пути – обе жили у Нарвских ворот, – и они сели в одно такси. Уже сидя в машине, Лариса вдруг спросила:
– Халимчик, ты теперь не носишь ушанку? Она тебе когда-то шла!
– Я не хочу быть белый ворона, Лара! – сверкнул улыбкой архитектор и глубже натянул на голову свою белую шапочку – а длинный нос его, как клюв орла, показался теперь еще длиннее. Араб страдал от русского холода, даже умеренного, как нынче.
Проводив последнюю даму, Халим решил пройтись по Невскому и вернуться в отель. Центральный проспект сверкал огоньками праздничной иллюминации. На растяжке красовалась цифра «2007», рядом шли другие гуляющие. Вдоль нарядно украшенных, освещенных витрин магазинов Халим шел без опаски. Весь в светлом, с черной бородой, он и сам выглядел новогодним персонажем – Дедом Морозом наизнанку. «Ночные бабочки» сразу угадывали в нем иностранца и подавали арабу, определенно королевской крови, ясные знаки. Но архитектор не имел обыкновения платить за любовь, он готов был делать только подарки, а потому шел не останавливаясь. Он удалился от оживленной части Невского на достаточное расстояние. Прохожих тут стало меньше, а проституток больше.
А Ника и Лариса ехали в сторону Нарвской Заставы. Ника поинтересовалась у спутницы, что это за романтическая история, на которую намекал Халим. Лариса отмахнулась:
– А-а! Я тогда совсем девчонкой была. Дурочка, одним словом! А ты смотри, Ника, будь осторожна с ним. У него там, поди, пять жен на родине.
– Насколько мне известно, только две, – поправила ее Ника, задетая нравоучительным тоном Ларисы, и тут же коварно спросила: – Лариса, а ты у Беломорцевых давно была?