Жена, любовница, подруга...
Шрифт:
Работники плохо заделали проемы пеной, отчего все звуки с улицы теперь проникали внутрь квартиры еще легче, чем со старыми рамами. Лариса незамедлительно пожаловалась Дмитрию на свою беду. Дмитрий, директор фирмы, явился собственной персоной на квартиру к привилегированной клиентке. Он осмотрел установленное окно, проверил заливку уплотнителя и, обнаружив каверны в пене, отдал рабочим приказ по телефону завтра же приехать и устранить брак.
В тот визит Дмитрия в знакомую квартиру – впервые он оказался здесь без жены – случилось чудо. Он увидел Ларису в ином свете: обаятельной, предательски соблазнительной. В присутствии его жены она не казалась такой очаровашкой, поскольку вела себя гораздо сдержаннее. Но наедине с Дмитрием давно знакомая ему женщина преобразилась. Даже чуть слипшиеся пряди – она никак не могла избавиться от повышенной сальности волос – выглядели словно перышки, будто Лариса пробежалась под летним дождиком. Ассоциации с летним приключением вызывал и ее наряд: легкий цветастый сарафанчик и золоченые босоножки на высоких каблуках смотрелись на ней так же естественно, как где-нибудь на пляжах Бали – в квартире хорошо топили. И лицо Ларисы было таким загорелым, будто и впрямь поджаривалась она целыми днями на экзотических пляжах, а не под кварцевой лампой в ближайшем солярии. Однако пристрастие к загару было для Ларисы не данью моде, а вынужденным средством ухода за болезненно-угристой кожей лица.
Дмитрию бронзовое лицо и тело Ларисы показалось гимном здоровью и молодости. А ведь лет ей было лишь чуть меньше, чем его супруге. Однако у Татьяны был всегда болезненный, усталый вид, потому что она мало внимания уделяла своему внешнему виду. Полагала, что соблазнять ей некого, а для мужа не принято стараться. Но Дмитрий не разбирался в тонкостях женской психологии, не вникал в маленькие дамские секреты. Он видел перед собой привлекательную девушку, истосковавшуюся без мужской ласки.
Пожар между Дмитрием и Ларисой вспыхнул от единственной искры, от взгляда Дмитрия, стрельнувшего по ее оголенным икрам и перехваченного Ларисой у ее бедра. Однако поначалу оба пытались обуздать свою страсть, и для новой встречи им пришлось выдумать предлог. Лариса выразила озабоченность предстоящей переделкой окна, а Дмитрий с готовностью обещал зайти еще раз и проверить качество исполнения.
Но на втором свидании об окне едва вспомнили, разве что Дмитрий поставил на стол бутылку бордо и сказал, что новый стеклопакет следует обмыть. Лариса уже приготовилась к такому повороту событий и принарядилась: на сей раз на ней было черное короткое платье из тонкого трикотажа без рукавов, стильный глубокий вырез косо обнажал одно плечо. И от этого соблазнительного плеча Дмитрий, однажды взглянув на него, уже не мог отвести взгляда. В этот вечер разговаривали мало. Приглушенный свет в комнате, хорошая музыка и дорогое вино в хрустальных бокалах отрезали путь к отступлению. В какой-то момент Лариса оказалась на диване в объятиях Дмитрия, и он был так ловок, что ее немнущееся платье даже не пришлось снимать.
Чувство вины перед Татьяной обострило возникшую у каждого страсть, подобно тому как пряности обостряют вкус обыденного блюда. Лариса, против собственных правил, впервые сблизилась с мужем подруги, а Дмитрий – также впервые – с женщиной, хорошо знакомой жене. Такой адюльтер был опасен для каждой из сторон, а потому становился еще притягательнее.
Теперь, спустя год, Дмитрий входил в дом Ларисы как в свой собственный. У него здесь были свои тапочки и махровый халат, зубная щетка и полотенце. Но главное, здесь его душа отдыхала. Лариса понимала его, сочувствовала в семейных и служебных неурядицах, всегда принимая его сторону в любом пересказанном им конфликте. И лишь одна тема была неприятна Дмитрию – он не любил, когда Лариса заводила разговор о будущем. Когда она упоминала его жену, через силу называя ее просто Татьяной, в глазах Ларисы аккомпанементом разгоралась злость. И в этом взгляде читалось откровенное: «Я ненавижу эту змеюку! Я лучше ее! Я моложе!»
Сегодня, как и год назад, Лариса снова облачилась в цветастый сарафанчик. Когда она взяла в руки букет, купленный Дмитрием по дороге у какой-то бабушки, то показалось, что она нарвала его в поле. Дмитрий и сам был одет просто: в футболке с короткими рукавами и джинсах. Так он одевался летом не только по выходным, но и в рабочие дни.
Потом они сидели в кухне за столом, а в приоткрытое окно, подгоняемый ветерком, заглядывал уличный клен, дотянувшийся ветвями до третьего этажа. Изредка клен с шелестом проходился зелеными пятернями по стеклу, будто стремился привлечь к себе внимание людей.
Дмитрий выхлебал до дна суп из тарелки и, посмотрев на оконную раму, сказал:
– Скоро осень, надо тебе, наконец, и в кухню стеклопакет поставить. Старые рамы совсем рассохлись. Я пришлю обмерщика, все работы и окно оплачу сам.
– Дима, ты не ответил на вопрос. Теперь, с отъездом дочери, ты подашь, наконец, на развод?
– Сейчас не время, Ларочка! Уйди я сейчас, когда Таня грустит по Алисе, не представляю, что с нею будет! Она не сможет жить одна.
– Так, «для дома, для семьи», снова завел старую песню. Татьяна – не одна. При ней остается мать. Ты же сам все время жаловался, что матери она уделяет больше внимания, чем тебе. Переезжай ко мне завтра же! А со временем все устроим формально.
– Зайка, подожди еще годик. Она пообвыкнется без дочери, тогда можно будет и подойти к этому вопросу. Я сейчас тоже без Алиски сам не свой. Так что ты о моем предложении думаешь, будем менять это окно?
– Даю тебе на размышления три месяца! К Новому году вопрос должен быть решен. А про окно я подумаю.
– Кстати, у меня для тебя приятная новость, Ларчик: сегодня приехал с ночевкой, поскольку Татьяна на дачу укатила.
Лариса еще немного подулась, выпятив губки, но потом решила не портить свидание демонстрацией своих обид и переключилась на другую тему.
Прошла эта встреча, как всегда, пылко. У Ларисы была широкая, удобная кровать, и шелковые простыни с интересным рисунком, и новые кружевные трусики – она старалась разнообразить свидания приятными мелочами. Любовники слились в пылких объятиях, и обиды Ларисы на Дмитрия притупились.
Провожая возлюбленного воскресным утром, Лариса вздохнула:
– На окно я согласна, Дима. Давай только займемся этим позже, после отпуска. Мы ведь проведем его вместе?
– Да, зайка. Надеюсь, я что-нибудь придумаю, чтобы Таню не расстраивать.
Лариса закрыла за Дмитрием дверь, подошла к зеркалу в прихожей и застыла, разглядывая себя. При тусклом свете бра над дверью отражение ее имело вид чуть загадочный и привлекательный: глаза в полукружии теней казались крупнее, а лицо безупречно гладким. Лариса провела пальцем по щеке, но в очередной раз убедилась, что рубцы от девичьих угрей оставили свои отметины. В свое время Лариса, стараясь избавиться от этой напасти, рассталась с невинностью намного раньше своих подруг. Что, однако, мало помогло ей. И боязнь остаться одной, быть обойденной вниманием мужчин породила в ней бешеную активность. Она торопливо сближалась с очередным приятелем и так отчаянно стремилась замуж, что отпугивала мужчин своей активностью. Поэтому в свои тридцать пять она оставалась одинокой женщиной, а вокруг почти не наблюдалось свободных мужчин. И Дмитрий, увы, был женат. Лариса вздохнула и отошла от зеркала. Она понимала, что идет по сомнительному пути, однако надеялась, что кривая вывезет.
Лариса выросла в семье учительницы и водителя автобуса, потому и характер у нее вышел половинчатый – в нем совмещались «правильность» мамы и простодушие отца. Проявилась в ней и собственная черточка: склонность к острословию. Ироничность помогала ей отбиваться от нотаций матери, от глуповатых нравоучений отца и служила щитом от насмешек одноклассников. Постоянно светящиеся на ее носу или лбу угри были неизменной мишенью для их острот. Но Лариса научилась переводить стрелы на самих насмешников, а позднее от обороны она перешла к атакам – теперь уже ребята побаивались ее.