Жена Майкла
Шрифт:
Когда-то я была очень толстой — она взглянула в широко распахнутые глаза: рот приоткрылся — наконец-то дал трещину мраморный облик —…или беременной.
3
Крадучись, Лорел брела по безмолвному особняку. Послушно скользили на массивных петлях деревянные двери, являя гулкие комнаты, в которых даже массивная мебель казалась карликовой. Она поймала себя на том, что поглядывает через плечо, осторожно прикрывая очередную дверь.
Толстенные сероватые стены. Высоченные
Солнце стояло высоко, когда она проснулась. Никто не потревожил ее сна, не позвал к завтраку. Точно все в панике, ужаснувшись ее присутствию, покинули дом.
Ноги ее тонули в глубоком пушистом ковре на лестнице, лестница сходила плавным широким полукругом на плитки холла. На полу горело инкрустированное солнце — оранжевым, розовым, желтым — нарушая ровный узор плиток и раскинувшись от основания лестницы до дальней стены. Его будто вынули и целиком привезли сюда из старинного заграничного замка.
На последней ступеньке Лорел запнулась, всматриваясь в тени, сгустившиеся у стен, — от резных комодов и стульев с высокими спинками и кожаными сиденьями. Страх чего-то ускользнувшего из памяти, от чего она помчалась через пустыню к пикапу Харли, не оставлял ее. Он притаился совсем рядом. В этом доме. Но — почему?
Дойдя до середины солнца, она снова замерла. Может, оттого, что дом принадлежит Майклу Деверо? Нигде ни малейшего шороха.
Через двустворчатые двери напротив лестницы она вошла в гостиную — двусветный зал, на высоких окнах шторы темно-зеленого бархата, в воздухе витает запах мебельного масла. Кушетки и кресла, обитые богатой драпировкой, теснятся вокруг столов на толстенных коврах, каждый из которых покрыл бы пол в обычной комнате от стенки до стенки.
Конечно, дом-великан поглощает все звуки. Вот почему тут так тихо. Лорел стояла посреди устрашающего зала и терла голову под волосами, там, где боль была сильнее всего, и опять сознание ее заполнялось воспоминаниями. До вчерашнего утра — пусто, но после — мельчайшие события выступали ярко, выпукло: изгиб губ Майкла, когда он произнес: «Лорел, однажды я обещал себе, что если мне доведется увидеть тебя снова, я убью тебя!»
Она торопливо сбежала от воспоминаний к камину в дальнем конце зала и принудила себя внимательно рассматривать охотничью сцену над полкой. Картина казалась мелковатой, не подходящей для столь почетного места.
Винтовая лестница в углу вела на балкон второго этажа — продолжение балкона холла. Но поуже. Позади небольшая дверь в кабинет Пола, где накануне она познакомилась с семьей Деверо.
«Поосторожнее со своими настроениями, Майкл», посоветовал Пол.
Миновав тихий кабинет, она вышла в коридор. Особняк зловеще молчаливый, таинственный, как музей ночью. Нигде не валяется открытой книги, не выглядывает из-под кресла детская
В распахнутые двери коридора лился солнечный свет, и она решила — тут выход на задний двор, но неожиданно очутилась во дворе, замкнутом домом. Арочные переходы охраняли прямоугольник двора; арки, колонны, полумрак под ними создавали впечатление монастыря. В арках висели загадочные растения в черных железных горшках; вдоль стен стояли глиняные вазы с цветами, декоративные деревья, каменные скамейки и плетеные кресла.
В ближайшем углу играл на солнце фонтан, а на другом конце блестел просторный плавательный бассейн. Искривленные деревья-уродцы тянулись к солнцу выше верхнего этажа, от корней разбегались на розовых плитках трещины.
Лорел повернула по дорожке, и на середине одной стороны прямоугольника ее остановил безошибочно узнаваемый скрежет. Тут помещалась кухня: на высоком стульчике сидел Джимми, трудолюбиво выскребывая содержимое чашки на пол. Неужели я и правда мать этого малыша?
Через кухню метнулась Клэр подхватить чашку, но опоздала. Выглядела Клэр задерганной, прямые, плохо причесанные волосы, упали на лицо, когда она сняла ребенка со стула. «Никакого тебе больше ланча! Ты — нарочно! Гадкий мальчишка!»
— Гадкий мальчишка! — эхом откликнулся Джимми, словно часто слышал этот попрек.
— Он всего лишь ребенок, мисс Бентли, — из темных глубин кухни появилась старуха в широком черном платье и наклонилась, чтобы вытереть пол.
— Нечего баловать его, Консуэла! Он уже чудовище!
— Можно чашечку кофе? — Лорел нерешительно вошла в кухню.
— О, так ты встала? Ланч почти готов, так что завтрак можешь пропустить, — с высокомерным выражением объявила Клэр, глаза в красных ободках. — Это… мать Джимми, Консуэла.
Тяжело поднявшись с колен, старуха двинулась к Лорел. В седых волосах у нее еще кое-где проглядывали черные прядки.
— Жена Майкла! Наконец-то вы приехали, мисисс Майкл! Долгонько я дожидалась этого дня, — темные глаза в морщинках смотрели без выражения. Огрубевшие руки скручивали и раскручивали мокрую тряпку.
Еще один ненавидящий ее человек в доме, совсем ей не радующийся. И обижаться на них Лорел не могла. Если она и вправду виновата в том, что рассказывают, ничего, кроме ненависти, она не заслуживает.
— Тебе спать пора, гадкий мальчишка! — Клэр повела Джимми к двери, но приостановилась и оглянулась. Ни широкая юбка, ни покатые плечи не добавляли стройности ее грушевидной фигуре.
— Если тебя интересует, где Майкл, он еще вчера уехал обратно на базу. Боялся, что сорвется, если останется в одном доме с тобой!
На ланч подали салаты шести, по крайней мере, видов, горячие булочки и кофе. Ели они за столиком на прогретых солнцем плитах, а бассейн так сверкал на солнце, что резало глаза.