Жена моего мужа
Шрифт:
Мы замолкаем и потихоньку пьем вино.
Боже, надеюсь, что этот разговор закончен. Я лихорадочно ищу другую тему для разговора, но в голове вертится только мысль о том, что они, возможно, правы.
— Ответь мне на один вопрос, — говорит Сьюзен. — Если б на свадьбе ты не узнала про интрижку Люси, согласилась бы ты снова встретиться с Крейгом?
— Да, — не задумываясь отвечаю я и, помолчав, добавляю: — Наверное.
— Может, и согласилась бы, — со скептическим видом говорит Сьюзен. — А может, решила бы, что мальчикам не нравятся твои свидания с директором школы, либо стала бы стесняться у ворот школы, либо, возможно, — при более близком знакомстве — обнаружила, что тебя
— С какой стати?
— Тебе виднее. Потому что любишь быть одной? Потому что по-прежнему ждешь возвращения Питера? Потому что настолько себя ненавидишь, что позволяешь молодости пройти мимо всех представившихся возможностей? Не знаю, что тебе ответить.
Ее слова звучат жестоко еще и потому, что выражают мои собственные мысли. Глубокой ночью, когда мысли становятся страхами, а здравомыслие куда-то исчезает, мне приходило в голову то же самое.
— Может быть, втайне ты считаешь известие о романе Люси удобным для себя. Первым добрым делом, которое она для тебя сделала, — говорит в заключение Сьюзен.
Пока Сьюзен и Хелен выбирают себе десерт, я обдумываю их слова. Мне становится не по себе от одной только мысли, что Сьюзен настолько точно поняла суть проблемы, что у меня возникло ощущение насильственного вторжения в мое внутреннее пространство. Неужели развод без скандалов — это неестественно? Я так часто чувствую, что меня используют или не замечают, но говорила ли когда-нибудь об этом? Хоть раз? Нет, не говорила. Я всегда держусь жизнерадостно. Имеет ли Питер хоть малейшее представление, какой удар мне нанес? Сомневаюсь. Вряд ли он вообще хоть раз подумал об этом. Кроме того, я постоянно стараюсь всячески его уверить, что все в порядке. Я говорю ему, что с мальчиками все хорошо, что со мной все в порядке, что отправить его дочь в ту же школу, где учатся мои мальчики, — прекрасно. Ничего не в порядке. По крайней мере, не все. И не всегда. В том, что Питер ушел от меня, нет моей вины, но, возможно, я виновата в том, что он не знает, как много страданий причинил мне его уход.
В моей ли власти положить конец обиде и злости, которые во мне не угасают?
Удивительно, но моим подругам неинтересно, как я поступлю с новостью про Люси. Похоже, им безразлично, собираюсь я ее разоблачить или нет. Совершенно ясно, что им безразличны и Питер, и его домочадцы. Им небезразлична я. А Питер и его семья не имеют ко мне никакого отношения. Причем давно.
После свадебного приема меня переполняют ярость и возмущение. Я только и занимаюсь тем, что возвращаюсь мыслями к прошлому и воображаю, как разоблачаю Люси и вижу сломленного Питера. Но в действительности я бездействую. Лишь один-единственный раз позволила ехидно ответить Люси, чтобы дать ей понять: я знаю ее секрет. Но даже тут я не уверена, что она меня расслышала. Правда заключается в том, что я не знаю, как мне поступить. Даже в самых диких фантазиях мне никогда в голову не приходило, что расставание Питера и Люси означало бы его возвращение ко мне. Это было бы смешно. Этого мне не нужно. А что мне нужно? Отправляя в рот ложечку с восхитительно воздушным и мягким тирамису, я размышляю над тем, что мне сказали Сьюзен и Хелен. Они правы очень, очень во многом, но в одном Сьюзен совершенно не права.
Представить себе не могу, что смех Крейга будет когда-нибудь раздражать меня.
Глава 48 ДЖОН
Вторник, 12 декабря 2006 года
Актовый зал волнуется. На улице довольно морозно, так что все родители пришли в теплых
Я не могу найти Крейга, но почти тотчас же замечаю Конни.
Так с нами было всегда. Если даже мы находимся в переполненном зале, то каким-то образом сразу замечаем друг друга. Нас влечет друг к другу, возможно, это животный инстинкт, который сразу распознает притяжение или опасность. Она медленно повернулась ко мне, а затем, словно в ускоренной съемке, стала проталкиваться сквозь толпу, чтобы встретиться лицом к лицу.
Она с раздражением говорит:
— Жаль, что не могу назвать это приятным сюрпризом. Мне казалось, мы обо всем договорились. Я действительно не ожидала встретить тебя здесь. Ты же сказал, что мы расстаемся. Что ж, у меня нет выбора, мне придется представить тебя Льюку. Сыта по горло этими прятками. Он как раз здесь.
Я принимаюсь рассматривать толпу там, куда она показала. Мне немного любопытно, и я даже хочу с ним познакомиться. Если бы у меня было время, я изучил бы Льюка, попытался понять, может, даже чему-нибудь научился у него. Но у меня нет времени, так что нет смысла расстраивать его в такой день, вторгаясь в его сознание в самом конце игры.
— Я пришел попрощаться.
— Мы уже попрощались.
Да, попрощались. Прощание наше было не слишком многословным, но то, что не произнесено вслух, часто оказывается самым ценным.
— С Крейгом, — добавляю я.
— А, понятно. — Конни на мгновение замирает и хранит молчание. — Итак, ты собираешься в Манчестер?
— Да, и с нетерпением жду отъезда.
— Хорошие магазины.
— Хороший старт. — Я улыбаюсь ей. Конни кивает. Она понимает, что я прощаюсь не только с Крейгом, но и с нами, с «этим», с несбывшимся и со всем прочим.
— Мистер Уокер встречает и приветствует родителей у ворот. Не уверена, что тебе удастся увидеться с ним до конца пьесы. Тебе стоит остаться и посмотреть. Фрэн играет Марию. — Она смотрит на меня и сияет нескрываемой гордостью.
— Только потому, что я нажал на нужные педали, — говорю я.
— Нет. — Она смотрит на меня с ужасом.
— Конечно нет. Она получила роль, потому что хорошо прошла пробы. — Не могу же я помочиться на гордость матери. Совершенно очевидно, что Конни уже представляет, как грациозно принимает благодарность дочери, когда та произносит свою речь при вручении ей «Оскара».
— Когда же ты уезжаешь?
— Сегодня днем. Моя работа здесь окончена.
— Это был успешный проект? — вежливо спрашивает она.
«Мне хотелось, чтобы ты снова влюбилась в меня, но ты не влюбилась, значит, нет, не слишком успешный». Я говорю все это про себя, Конни же отвечаю:
— Да, неожиданно высокий результат и очень интересный с педагогической точки зрения.
Она кивает. Кто-то толкает руку Конни, и она чуть не проливает свой глинтвейн. Нас прижимают все ближе и ближе друг к другу, так как подходят все новые и новые родители и места становится все меньше.