Жена моего мужа
Шрифт:
– Может, не из-за баб.
– А из-за чего?
– Вон у вас сколько скандальных историй печатают, вдруг кто из героев и обозлился. Неприятно про себя всю правду увидеть!
Редактор улыбнулся:
– А вот тут ошибаетесь. Обывателю и впрямь кажется, что звездам кино или политикам ужасно обидно, когда их ловят на фуршете с голой задницей. На самом деле они в восторге. Как же! Опять оказались в центре внимания. Не поверите, некоторые сами приносят на себя компромат, просят напечатать и обижаются, если отказываем. За этот год помню только троих, кто искренне обозлился: генерал Калошин, актер Андрей Елизаров и модельер Епифан
– Надо подумать, – дала я задний ход, – вдруг доставлю своему бывшему начальнику удовольствие.
– Подумайте, – милостиво согласился собеседник, – посомневайтесь, только не ходите в «Сплетник». Там сплошные жулики сидят. И денег мы больше даем, и тираж у нас выше.
– Можно поглядеть на подшивку «Скандалов»?
– Конечно, топайте в двенадцатую комнату, скажите, Сергей велел дать.
Расстелив большую картонную папку на письменном столе, я довольно быстро нашла необходимые номера. В апреле месяце увидел свет материал «Боевые награды». Фотокорреспондент запечатлел бравого старика в мундире около небольшого столика. На столешнице грудой высились коробочки. «Генерал Калошин торгует в Битце своими наградами» – гласил заголовок. Небольшой материал, подписанный «Прожженный воробей», рассказывал о бедственном положении пенсионера, вынужденного питаться хлебом и кефиром. Вот и пришлось старику распродавать медали.
Заметка об актере театра «Рампа» Андрее Елизарове появилась в апреле. Опять фотография. На этот раз двое полуголых мужчин страстно сжимают друг друга в объятиях на парчовом диване. «Тайные утехи любимца сотен женщин» – кричал журнал. «Зря миллионы зрительниц вздыхают тайком при виде несравненного красавца, – злопыхательствовал все тот же Прожженный воробей, – чары обольстительниц не подействуют на его воображение. Ведь мужественный герой привык искать удовольствий в объятиях лучшего друга, имя которого пока, увы, для нас загадка!»
В самом конце мая появился донос на Епифана Блистательного. Как всегда, со снимками. На одном, улыбаясь, вышагивает прехорошенькая манекенщица в оригинальном, совершенно не приспособленном для повседневной носки платье. И лиф, и юбка собраны из мельчайших ремешков для часов, железо переплетается с кожей. Внизу стояло: «Модель Пако Рабанна, январь 1999 г.» Другая фотография похожа на первую, как две капли воды, то же дурацкое платье, та же прическа у девчонки, только личико другое, российское. И подпись: «Произведение Епифана Блистательного, апрель 1999 г.» Несколько абзацев ехидного текста: «Прожженный воробей, пролетая над подиумами Парижа и Москвы, пару раз щелкнул аппаратом. В чем разница между платьями, спросите вы? Я так и не понял, но одно показал зимой всемирно известный Пако Рабанн, а другое представил начинающий Епифан Блистательный. Странно, что оригинальная идея одновременно пришла в две столь разные головы. До сих пор Епифан не отличался выдумкой. Соригинальничать ему удалось только один раз, когда он сменил свое имя Федор Сыкунов на псевдоним Епифан Блистательный».
– Кто это Прожженный воробей? – спросила я у женщины, печатавшей на компьютере.
– Семен Воробьев, наш бывший главный, очень писать любил, просто как ребенок.
Я вышла на улицу и влезла в «Вольво». Начну, наверное, с генерала, думается, его обида самая крутая.
Никто и не подозревает, как легко узнать любой телефон – просто нужно слегка пошевелить мозгами. Подрулив
– Алло, из второго отдела беспокоят. Выписываем тут ветеранам материальную помощь по случаю 22 июня, да потеряли координаты генерала Калошина. Девочки, разыщите побыстрей адресок, а то начальник вломит. Танечка, это ты?
– Таня обедает, – ответила собеседница, – это Лена, вечно у вас шашки наголо и в бой.
– Ну, Ленусик, – заныла я, – знаешь ведь, какой у нас зверь командует.
– Верка, ты, что ли?
– Я.
– Ладно, – смилостивилась собеседница, – погоди.
Зашуршали бумаги, потом раздалось покашливание. Я молча разглядывала прикрепленную над аппаратом табличку: «Не болтай. Враг подслушивает». Наконец из трубки донеслось:
– Верк, пиши – проспект Киселева, 18.
Был дан и телефон. С чувством выполненного долга я купила эскимо и принялась грызть ледяной кусок. Видите, как просто? Раз есть Генштаб, значит, существует и второй отдел, да и в отделе кадров обязательно найдется Таня, и потом, Лена сразу поверила мне, потому что звонил внутренний телефон. Она и предположить не могла, что я сижу в бюро пропусков.
Глава 15
Проспект Киселева почти в центре. Генерал по телефону велел прибыть к обеду. Как раз успеваю. Восемнадцатый дом подавлял величием. Низ гигантского длинного приземистого здания облицован гранитными плитами. Тут и там виднелись мемориальные доски. В разные годы здесь проживал цвет нашей армии, ее генералитет. Старинный поскрипывающий лифт медленно втащил меня на третий этаж. Дверь распахнулась сразу, и генерал Калошин густым басом осведомился:
– Вы журналистка?
– Да, – пробормотала я, протискиваясь между генеральским весьма объемным брюшком и косяком.
– Тапки надевай и шагом марш в кабинет, – скомандовал Калошин.
Я покорно выполнила приказ. В комнате он посадил меня в довольно потертое черное кожаное кресло и неприветливо буркнул:
– Не люблю вашего брата.
– Нас возмутила публикация в «Скандалах недели», – завела я.
Старый вояка побагровел:
– От сволочи, от поганцы, на дуэль бы вызвать, мерзавцев.
И он стукнул кулаком по письменному столу. Небольшая хрустальная вазочка, жалобно тренькнув, свалилась на пол. Генерал горестно вздохнул и опасливо поглядел на дверь. Возмездие не заставило себя ждать.
– Родя, – раздался негодующий женский голос, и в кабинет вплыла полная женщина с царственной осанкой. Вошедшая была одета в красный халат, расшитый парчовыми драконами. Но домашнее одеяние смотрелось на ней как дорогое вечернее платье.
– Вы что себе позволяете, Родион Михайлович? – спросила жена.
– Ну прости, милая, – забормотал сразу ставший ниже ростом старик.
Так, понятно, кто в доме маршал.
– Из какого издания будете? – поинтересовалась супруга.
– Газета «Пограничник».
Генеральша расцвела:
– Вот и чудесненько, пойдемте пообедаем, за столом и потолкуем.
Меня препроводили в огромную столовую. На гигантском столе дымилась супница размером с хорошее ведро. Генеральша наполнила доверху глубокую тарелку, смахивающую на таз, и передала мне.
– Спасибо, э… много очень!