Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!
Шрифт:
— Да кому суждено сгореть — не потонет! А у меня свой оберег есть! Батюшка его на ярмарке на пуд соли выменял! Никакой нечистый меня не возьмет! Ни Леший, ни Водяной, ни Карачун! Так батюшке и сказали! Иначе бы он пуд соли не отдал бы! — вспомнилось, как утешала бойкая Марыська, вертя в руках какую-то деревянную фигурку. — Перед свадьбой енто всегда так! Во всем приметы плохие чудятся! Вот, когда моя бабка замуж выходила, так на свадьбе платок обронила. Жених платок поднял и вскорости помер!
— Как на погибель еду, — вспомнился ей собственный шепот. На
— Барыня! Барыня! — вспомнился испуганный голос Марыси. Девка вертелась на месте и трясла ее за рукав шубы. — Кажись, лед… Барыня! Лед! Слыхали? Лед!
— Крак! Крак! — слышался хруст льда под полозьями.
— Гони! — внезапно с ужасом крикнула она конюху, едва не выронив ларец с приданным. — Гони, Матвей! Гони! Гони, родненький!
— Барыня! Барыня! Лед! — кричала Марыся, глядя на нее страшными глазами. Она вцепилась в ее руку, пока сани неслись по тонкому льду. — Лед под санями треснул! Барыня! Потонем ведь! Барыня!
Лошадь встала на дыбы и с грохотом опустилась на лед. «Куды! Ну тебя!» — кричал конюх, размахивая хлыстом.
Лед растрескивался, покачивая сани. Марыська завизжала так, что, казалось, ее услышали на том берегу.
Это последнее, что она помнила.
— Слова заветные, — промелькнуло в голове. Она что есть силы сжала в руке оберег няни. Замерзшие губы шевелились, пока над головой угасал последний свет.
Отступи, беда-кручинушка,
Пощади мою судьбинушку
От жениха лютого,
В меха укутанного,
От сердца ледяного,
От слова злого…
Не стели нам, вьюга-метель,
Покрывало-постель…
Мой наряд не заметай,
Инеем не украшай…
Не целуй меня ветром в уста жаркие,
Не мани дорогими подарками…
Я не стану твоей на постели снежной…
А вернусь к своей матушке безутешной…
Пусть кто угодно за меня сгинет,
Пусть чьи угодно уста под тобою стынут…
Ветры буйные, летите…
Кого угодно разыщите…
Пусть она вместо меня будет…
Пусть ее стужа любит…
Обойди, мой шепот, всю землю и все времена…
Как будто сама вода содрогалась от каждого слова. Как будто сам лед дрогнул и загудел… Откуда-то там, наверху поднялся ветер, а с ним и метель.
— Ой, барин осерчает, — выл конюх. — Не довез девку! Кто знает, может так лучше! Грех на душу брать не стал! Прибрал бы ее Карачун, и дело бы с концом! А теперича, что я барину скажу? Он же с меня три шкуры спустит!
— Чуете! — затаилась Марыська. — Чуете, словно голос барыни в метели завывает! Не пойму, че говорит?
Рыбаки божились, что в метели шепот слышали: «Всю землю и все времена… Ту, кто вместо меня… Должна…»
— Мне одному чудится, что метелица по-бабьи завывает? — спросил молодой рыбак, прислушиваясь.
И тут Марыська рванула к проруби, вырывав косу из рук парня.
— Стой, куда ты! — кричали ей вслед. Но девушка бежала по тонкому льду к огромной полынье.
— Жива, живехонька! Помогите! Люди добрые! — кричала она. И тут показалась рука, которая цеплялась за лед. — Помогите! Заклинаю! Сама не осилю!
Что есть силы рванув руку наверх, Марыська вытащила замерзшую девушку и протащила по льду.
— Ой, батюшки! — выдохнула девка, как вдруг лед под ее ногами провалился. И она с головой ушла под воду.
Ветер поднимался над домами и покосившимися избами, над золотыми куполами, над крепкими стенами. Он уносил этот заговор подальше от огромной полыньи. Ветер пролетал города и села, пронизывая их насквозь… Он шуршал в заиндевелых деревьях, звенел сверкающими сосульками, поднимал поземку, гудел в трубах…
«Та, кто вместо меня…».
Он обдувал каждую, кого встречал на своем пути… Он искал ту, которой суждено или растопить ледяное сердце или сгинуть в ледяных чертогах.
И наконец-то нашел ее…
Глава первая. Куда уходят умирать носки
«Ой, у меня есть подкурить! Специально с собой в лес беру зажигалку!» — дрожащая рука с носилок протянула зажигалку к сигарете волонтера. Тащим по буеракам. Искали три дня. Ни отблеска, ни огонька, ни костра, ничего. Думали уже все! 101 повод бросить курить от волонтеров, разыскивающих пропавших людей
— Ежик! — гнусаво орала я, пробираясь по сугробам. Колючие ветки драли куртку. — Ежик! Ежик! Тебе что? Ответить сложно! Ежик! Это Лиса Один. Кажись, Носок нашелся! Его следы ведут к озеру!
Со стороны это было похоже на бред сумасшедшего в зимнем лесу. Особенно, когда ноги по самое колено погружаются в сугроб.
— Лиса один! Лиса один! Прием! Белка, ты? — внезапно зашуршала рация. — Белка, прием! У нас тут Еремина и Шепелев! Шепелева видели в лесу с вертолета! Он убежал от вертолета! Третий раз!