Жена Нави, или Прижмемся, перезимуем!
Шрифт:
— И что? Меня тут на каждого, кто в лес забрел звать будут? — послышался все тот же жуткий голос. Надо мной высился огромный силуэт, от которого веяло … внезапно теплом…
Сначала я думала, что мне показалось, но нет… От силуэта исходило тепло.
— Я посевы укрыл! А вам велено за людьми следить! — послышался страшный голос. — Чтоб не шастали по лесу!
От такого голоса сразу хочется шастать в другом месте.
— Так следов не было! — оправдывался медведь. — Это не дань! Дань вам уже платили! Я ее давеча из леса выкатил,
— Это та, которую ты выкатил в деревню и не порычал? Да? — едко заметила волчица, отряхивая с себя снег. — И которая всю ночь до утра в сугробе возле деревни пролежала?
— Мне кажется, что она померла р-р-раньше, от р-р-разрыва серд-д-дца… — вставила я, чувствуя, что чуть-чуть отогрелась в чужом тепле. Ровно настолько, чтобы неуклюже пошевелиться.
— Я ее выкатил? Выкатил! Она жива была? Жива! А че дальше, мне все равно! Скажи еще в избу постучаться! — снова обиделся Буран. — Дык, я стучался в тот прошлогодний раз. Хозяев дома не было. Как только дверь хозяева открыли, так их сразу же дома не было!
— Девка из ниоткуда появилась! И одета странно! И пахнет от нее странно! — принюхалась волчица. — Не местная, сразу видно! И к дереву ее не привязывали…
— Сколько раз я говорил, чтобы девок мне не привязывали! — послышался очень недовольный и страшный голос. — И даже наказал их!
— И че? Помогло? Они тебе заместо одной троих привязали! Думали, что одной тебе уже мало! Так три задобрят! — вздохнула волчица.
— Че-то они о тебе не то думают, хозяин, — заметил Буран, нависая надо мной. — Я пока одну выкатил, остальные сбежали. Она у меня сначала «покатухой» была. Я ее по сугробам катил. Потом «потолкалкой»! Я ее по льду толкал! А как к деревне подошли, так она у меня пота…
— Буран! — возмутилась волчица, глядя с укором на медведя.
— Короче, тащил ее! Ой, ну и одежи на ней было! Еле уволок! Фуф! — медведь словно утер лапой пот. — А тех двоих на обратном пути из деревни встретил. Во визгу было! Их леший отвязал, видать… Он у нас сердобольный! Короче… Бежал я за ними долго… Хотел сказать, что деревня-то в другой стороне, а не туда, куда они припустили с криками: «Медведь!». А потом я их потерял…
Пока они разговаривали, я почувствовала себя котиком, который тянется к батарее. У меня в голове звенела одна мысль — согреться. Кое-как поднявшись на ноги и разрыхляя сугроб, я протянула дрожащий руки к теплу.
— Значит, так, я посевы укрыл? Укрыл? Сильно не лютую? Не лютую? До кости не пронимаю? Не пронимаю? Лед на реке сковал? Сковал! — послышался страшный голос моего тепла. — Не нужны мне их подарки.
— А я не п-п-подарок! — прошептала я, чувствуя рядом тепло. — Я м-м-магарыч!
— Тепло ли тебе, девица? — послышался страшный голос. — Тепло ли тебе, красная?
— Еще нет, но скоро бу-будет! — простонала я, ныряя к нему под шубу.
О, как же здесь тепло! Мамочки!
Я даже не видела его лица,
Вежливость? Ах, о чем вы? Вежливость — удел людей, не испытывающих лишений. Вежливость погубила больше людей, чем все войны вместе взятые.
Неумение просить о помощи, нежелание беспокоить «по пустякам», вежливый голос вместо отчаянного крика, неумение перебить внезапно позвонившего собеседника и сказать, что телефон почти сел, а ты в лесу ночью один.
Зачем беспокоить волонтеров и рассказывать им, что все-таки откушал в лесу грибочков? Это как-то невежливо! Люди тебя искали, а ты тут со своей резью в животе и туманом в глазах! Лучше потерпеть!
Так что, когда речь идет о выживании, умоляю, забудьте про вежливость! Вы потом в нее обязательно поиграете, когда будете сытыми, согретыми и в безопасности.
Ой, теплышко! Ой, как теплышко! Ой, мамочки! Я та-а-аю… Я просто таю…
— Это что еще такое!!! — взревел голос надо мной.
— А в-в-вы где живет-т-те? — прошептала я, прижавшись и только-только начиная чувствовать боль в отогревающихся пальцах. — Д-д-давайте я в-в-вас п-п-провожу д-д-до д-д-дома. А то т-т-тут и в-в-волки, и ме-медведи водят-т-тся… Ч-ч-чтоб вам не ст-т-трашно б-б-было!
Мне было абсолютно все равно, что я говорю. Лишь бы наконец-то согреться!
Это тоже самое, когда ты дико хочешь в туалет. Самые яркие оргазмы получают в придорожных, случайно попавшихся туалетах пассажиры долгих рейсов, которые мчали восемь часов без остановки на «пи-пи!».
По дороге в туалет с диким желанием люди способны спасти мир, отпинать медведя, разогнать стаю волков, послать на три буквы олигарха, который вдруг решил познакомиться, и убить любого, кто встанет у них на пути.
То же самое и с холодом.
Под шубой было тепло, даже жарко. От кровотока начиналась дикая боль. Я чувствовала, как мысли путаются от тепла, словно в полудреме. Мне на секунду казалось, что я дома, под одеялом. Что было сном? Снег или одеяло? Хотелось, чтобы реальностью было все-таки одеяло!
— Если т-т-ты дедушка старенький, — посмотрела я на седую бороду, все еще дрожа. — Я возьму над т-т-тобой шефство! И буду приходить с двумя п-п-пакетами п-п-продуктов каждую нед-д-делю!
И тут я подняла глаза и застыла.
— А если ты… мужик хоть куда, — очарованно прошептала я, глядя в серые глаза под роскошными суровыми бровями на красивом и грубоватом лице. — Разрешаю, хоть к-к-куда… Так, о чем это я?
Мне это снится… В последний раз я видела такого мужика на картинке с подписью «богатырь».
Вот так всегда! Стоит мужику отдать тебе куртку погреться, как ты уже мысленно приписала ему трех убитых драконов, две взятые крепости и готова воздвигнуть алтарь в его честь. Он резко становится самым красивым в твоих замерзших глазах, приобретает шарм спасителя и ауру «о боже, какой мужчина!».