Жена палача
Шрифт:
Губы палача шевельнулись – четко очерченные, до этого плотно сжатые – и он ответил:
– Даже не заметил холода, форката.
Голос у него был низкий, немного хриплый, и услышав его я вздрогнула. Как будто привидевшийся мне огненный поток снова обрушился на меня.
– И не беспокойтесь, вы ничем меня не обидели, - продолжал палач, поигрывая топором.
– Скорее, это я обидел вас. Но я заметил вас, только когда выбрался на берег. Знал бы, что вы гуляете – отсиделся бы в воде.
– О, это было бы лишнее, - заверила я, глядя
Каждое их движение приводило меня в какой-то непонятный восторг. Как будто я встретила медведя, а он заговорил со мной по-человечески. Или причина была вовсе не в этом? Может, мне просто нравилось смотреть на его рот, потому что так понимала, что разговариваю, всё же, с живым человеком, а не с неподвижной маской.
– Мне было бы вдвойне неловко, если бы вы простудились и заболели из-за меня, мастер… Рейнар. Простите, я не знаю вашей фамилии.
– У палачей не бывает фамилий, - ответил он мне и встал, бросив топор на землю и выпрямившись во весь рост.
Он был на полголовы выше меня, и я невольно попятилась, хотя палач не сделал ничего угрожающего. И только потом до меня дошел смысл его слов. У палачей не бывает фамилий.
Как – не бывает?
Фамилия есть у всех, если только ты не сирота без роду и племени. Но и таким выдается паспорт и присваивается фамилия вроде «Найдёныш», «Подкидыш». Но вряд ли палач солгал… Неужели, у него нет даже паспорта?..
Похоже, Виоль выдала вторую глупость за сегодняшний день!..
– Те цветы… Это ведь было какое-то лекарство? – спросила я, хотя мне полагалось уже попрощаться и уйти – как примерной благовоспитанной девушке. Разговор с мужчиной наедине – тётя пришла бы в ужас! Но я продолжала стоять возле часовни, словно меня прибили к ней гвоздями. – Мне сказали, что вы – искусный лекарь.
– Так говорят, - нехотя кивнул палач, явно не желая поддерживать беседу. – С вашего разрешения, форката, мне надо закончить с дверью.
Намек был ясен, и я, попрощавшись, пошла к церкви. Было ужасно стыдно, и ужасно хотелось оглянуться. Я не утерпела и, прежде чем свернуть с дорожки, посмотрела через плечо.
Палач поднял топор, но вместо того, чтобы заняться дверью, продолжал стоять у тропинки. Невозможно было определить – смотрит он мне вслед или нет, но я опять ощутила жар и пламя огненной реки – обжигающей, грозивший сжечь дотла.
Я отвернулась и почти побежала к крыльцу, и вернулась как раз вовремя, потому что через пару минут к церкви подошла тётя Аликс. Она была одна и крайне недовольна.
– Совсем заждалась? – посочувствовала мне тётя. – Идём домой, скорее. Лилиана как с ума сошла – потащила меня по всем кондитерским! Она готовит на вечер что-то грандиозное! Как будто собирается встречать самого короля!
Я не мешала тёте ворчать, и кивала головой, соглашаясь с каждым словом. А сама всё ещё стояла на посыпанной песком дорожке, под сенью лип, рядом с человеком в маске, у которого не было фамилии…
Вечер у Лилианы и в самом деле получился грандиозным – с горой вкусных сладостей, с приглашенными музыкантами и актрисой, которая представляла живые картины.
Было весело и шумно, и замужние фьеры наперебой приглашали меня с ответным визитом, а сестра только подталкивала меня локтем в бок, чтобы я соглашалась.
Мы с тётей вернулись домой в девять вечера, и дядя, не дождавшись нас, успел поужинать в гордом одиночестве. После шутливых упрёков с его стороны, тётя согласилась составить ему компанию на второй ужин, а я, пожелав им спокойной ночи, поднялась в свою комнату.
Уже лёжа в постели, погасив свечу, я вернулась мыслями в церковный сад. Почему, вспоминая встречу с палачом, я думала не о казнях, не о глухом стуке меча по человеческой плоти, а как наяву ощущала солнце сквозь желтую и багряную листву? Видела, как скользят солнечные пятна по черной маске… Как сильные, загорелые руки проверяли – ровно ли остругана дверь… Как эти руки касаются меня…
Мне казалось, что всё это – продолжение моих мыслей, но на самом деле я уже спала и видела сон. Сон тревожный, но волнующий. И по холму стекала огненная река – будто ветер пробегал по макушкам алых осенних рябин…
5. Ужасная осень
Проснувшись, я не сразу смогла понять, где нахожусь, и только потом сообразила, что лежу в постели, на спине, а на лице у меня – натянутое до макушки одеяло.
В комнате было прохладно, я подтянула к себе халат и согрела его под одеялом, прежде чем надеть.
Внизу послышался взволнованный голос тёти, а через пять минут в дверь моей спальни осторожно постучали.
– Виоль, ты проснулась? – позвала меня тётя.
– Да, что-то случилось? – я подбежала к двери и открыла.
Тётя Аликс стояла в коридоре в утреннем платье и чепце, под который убрала волосы, не уложенные ещё в прическу.
– Виоль, девочка моя, - тётя с беспокойством поправляла манжеты платья, - подвяжи волосы и спустись в гостиную. Пришел фьер Ламартеш, он хочет с тобой поговорить.
– Королевский дознаватель? – в груди у меня захолодило от нехорошего предчувствия. – Это касательно фьеры Селены?
– Боюсь, что нет, - тётя покачала головой. – Сегодня за городом нашли фьеру Томазину Роджертис… Ее задушили… чулком. Это так страшно… Говорят, она пролежала там всю ночь.
Я причесалась, подвязала волосы лентой и надела чепец, двигаясь, как механическая кукла. Только вчера утром я видела фьеру Томазину живой, взволнованной… А сегодня утром…
Когда я вошла в гостиную, фьер Ламартеш о чем-то вполголоса разговаривал с дядей. При моем появлении, королевский дознаватель поклонился и предложил присесть.
– У меня к вам несколько вопросов, дорогая форката, - начал он вкрадчивым тихим голосом, когда мы с ним сели в кресла друг против друга.
Что-то подсказывало мне, что дознаватель предпочел бы поговорить со мной наедине, но тётя и дядя встали возле меня, как ангелы-хранители.