Жена скупого рыцаря
Шрифт:
Впрочем, я слегка умылась водой из лужи и обтерлась лопухом.
— Серафима, отпусти! — опять завелся Боря. — Ты не понимаешь, я покойник! Если довезут до камеры, грохнут в тюрьме. Отпусти. Я заплачу…
Наивная просьба дикого зверя — откройте клетку, я юркну тихой мышкой под метлу.
— Отстань, — сказала я.
Боря зарычал и начал кататься по полу.
— Отпусти! — рычал он.
Испуганная и онемевшая, я смотрела, как он извивается среди осенной трухи, и все не решалась ударить. И можно ли ударом дубины остановить человека, объявившего
— Что здесь происходит?
Боже! Из люка свесилась всклокоченная голова Зайцевой. Глаза у нее заплыли не хуже Бориного левого, намека на мысль в них не было совершенно — одно тупое, сонное недоумение.
— Галя! Развяжи мне руки! — крикнул Борис. — Быстрее!
Очумелая Зайцева начала медленно спускаться с потолка. Лестница опасно раскачивалась, сквозняк задирал полы фланелевого халата, сонная Зайцева промахнулась мимо третьей от пола ступеньки и кубарем скатилась в лужу.
Неприятные ощущения подругу отрезвили. Брезгливо отлепив от тела фланелевый компресс, она задумчиво уставилась на свой наряд, перевела заплывшие очи на мой, вернее свой, когда-то белый костюм, потом на окровавленного Бориса.
Стоя по щиколотку в воде, она минуту мрачно любовалась красотами сарая и панорамой поля битвы. Затем вопросила:
— Мы где?
— В колотушинском сарае, — отчиталась я. — Не подходи к Борису. Он убийца.
— Кто, он? — не поняла Зайцева. — А почему на тебе мой костюм? Да еще такой грязный…
И я тут же пожалела, что Лева кокнул литр «Спецназа». Если сейчас подруга начнет дурить, ее я точно не ударю. Я и Борю-то не смогла утихомирить…
Шлепая босыми ногами по луже, Галина медленно брела к Борису. Туман в ее голове был гуще, чем на улице. Боря пристально смотрел на нее одним глазом и ждал.
— Кто это тебя так? — удивленно пробормотала Зайцева и склонилась над убийцей.
Мне ничего не оставалось делать, как отпихнуть подругу в сторону. Бедром, тихонько. Но хватило.
Галина мягко рухнула на землю и перестала удивляться. Она начала скулить, ругаться нехорошими словами и вспоминать мою родню.
Извиваясь телом, Борис полз к ней и подставлял стянутые за спиной руки.
Что делать? Пятая колонна очнулась. Ударить не смогу. Ни связанного человека, ни лучшую подругу…
Мимо меня мелькнула тень, крепкий пинок откатил преступника к стене: между Борисом и Галей стоял полуголый, измученный Лев.
— Он Галку чуть не обманул, — пожаловалась я и прижалась к горячей, крепкой груди.
Лев обнял, поцеловал в макушку и произнес:
— Все кончено, Сима…
— А чего кончено-то? — спросила с пола пятая колонна…
ЭПИЛОГ
В декабре сильно беременная Яна Браун стала гражданкой Яной Мухиной. Ни я, ни Миша с разводом не тянули, расстались быстро и без битья посуды.
Муза Анатольевна на свадьбу ехать отказалась. Скорее всего, из принципа, доказывая кому-то что-то.
Демарш никто не оценил. И Музе пришлось постепенно оттаять.
Яна
Живет Муза со мной и Левой. Вернее, свекровь переехала в Левины апартаменты, мы прорубили дверь в балконном перекрытии и ходим друг к другу через лоджию. Хочу сказать, что удобно очень. Муза взяла на себя хозяйство молодой семьи Ивановых, прочно обосновалась на нашей кухне, и когда я прихожу с работы, то вижу привычную картину — Муза Анатольевна в нарядном фартуке сверкает новой челюстью и накрывает на стол.
Между бывшей свекровью и настоящим мужем сложились странные отношения. Муза одновременно Льва побаивается и уважает в доме настоящего мужчину. Лев Музу любит и дарит на праздники букеты белых хризантем. Магазинные ценники с продуктовых упаковок он не сдирает, а делая подарки, не намекает на фальсификацию.
Музу поначалу колотило от нереальных трат, но я служу начальником кредитного отдела, денег в семье хватает, и свекровь в конце концов махнула на нас рукой. Обозвала Ротшильдами и купила Людоеду килограмм «рокфора».
Зайцева устроилась в частную аудиторскую контору. Начальствует там дама. По общему мнению — сущая Баба Яга. Но… Жуткого нрава и еще более жуткого вида карга лет восьмидесяти, помимо аудиторской конторы, имеет еще один существенный довесок — великовозрастного невзрачного сынишку-домоседа.
Сынишке глубоко за пятьдесят, он тихий гуманитарий и женщин вроде Зайцевой не видел никогда. Впрочем, как и его маман. Когда Зайцева пришла устраиваться на работу — овеянная слухами, раскрепощенная возрастом, материально и жильем обеспеченная, — карга взяла ее в штат без всякой анкеты. Скоро женит сынишку.
Зайцева особенно не сопротивляется. По ее словам, за тридцать с лишним лет целибата тихий гуманитарий вызубрил дома «Камасутру» и теперь, нашедши объект для применения полученных знаний, еще способен удивлять.
Мы за них рады.
Ковров уволил Степку в сентябре. Сейчас Матюшин трудится в ЗАО «Альфа», прежними темпами строит особняк, и я начинаю переживать за выданный кредит. Весь торговый комплекс, безусловно, на участке Матюшиных не поместится, но Степка парень талантливый, сметливый, найдет, куда чего пристроить.
Суда над Борисом не было. По официальной версии он скончался в одиночной камере Лефортово от сердечного приступа.
Я была на очной ставке — выглядел Борис здоровым. По просьбе Галины, души широчайшей, Игорь Михайлович попытался договориться о выдаче тела для похорон, но ему отказали. После приватного разговора с подполковником, Лев пришел домой мрачным. Мужчины считают, что профессионалов такого класса, как Борис, в расход не пускают. Используют дальше по назначению.