Жена в нагрузку
Шрифт:
Но если это так, то интересно, что Рамон думает о будущем их брака. Или, может быть, уже готовится подавать на развод?
Эстрелла ничего не знала, а Рамон был явно не в настроении что-либо рассказывать. И с этим насупившимся, незнакомым мужчиной ей нужно куда-то ехать? И более того, провести с ним медовый месяц? Всего несколько минут назад она смотрела в будущее с взволнованным ожиданием. Теперь же напоминала проколотый воздушный шарик, приподнятое настроение ушло, оставив только страх перед будущим.
Эстрелла
Рамон уселся рядом с ней и постучал по стеклянной панели, отделяющей их от шофера.
— О'кей, — единственное, что он сказал.
Пако завел двигатель, Рамон захлопнул дверцу, и они остались вдвоем в ограниченном пространстве лимузина.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Что-то случилось?
Эстрелла задала этот вопрос уже второй раз. Первый раз Рамон услышал его, когда блестящая, мощная машина направилась из города на север. Тогда он был не в состоянии ответить на него. Ему было не только тяжело говорить, но и просто смотреть на нее.
— Помолчи, Эстрелла, — сказал Рамон резко. — Я не настроен на разговор.
— Слишком много выпил? — в голосе Эстреллы прозвучал странный, нервный смех.
— Кое-чего действительно слишком много, ты права, — пробормотал он, откидываясь на сиденье и закрывая глаза, словно хотел отгородиться от мира.
Слишком много планов, слишком много «может быть», слишком много всего, что не позволяло ему успокоиться. Слишком много — да, признай это! — слишком много надежд, скорее похожих на мечты, превратившиеся в руины.
Слишком много разочарований, больше, чем он мог выдержать.
Он не предполагал, что все будет так плохо. С одной стороны, им владела страсть, лишавшая его всякого здравого смысла, а с другой стороны, не давала покоя мысль, что его провели как дурака.
— Слишком много людей, и всем надо улыбаться, хочешь ты этого или нет, — продолжала Эстрелла тем же тоном.
Рамон не мог понять, откуда появилась эта насмешливая нота в ее голосе. Была ли это радость оттого, что она получила то, о чем мечтала? Или неуверенность, попытка выяснить, что он обсуждал с ее отцом? Неужели она и правда ничего не знает?
Ведь это она все придумала с самого начала.
— Я знаю, каково это.
— Да уж, — Рамон не смог сдержать скепсиса в голосе. — Я уверен, так оно и есть.
Знала ли Эстрелла, что он чувствует себя рыбой, пойманной на крючок? Он уже был готов поверить, что она другая — не такая, как о ней говорят, что ее репутация ошибочна. И оказался не прав. Абсолютно не прав.
Более того, его оставили в дураках. Он влюбленный до безумия простачок, позабывший
Будь проклят Альфредо Медрано, который дождался самого неподходящего момента, чтобы заграбастать свои деньги! Будь проклят он сам за то, что ослабил бдительность и не был готовым к защите в любую секунду. И сто раз будь проклята Эстрелла за то, что нашла его слабое место.
Она нащупала его слабую точку с самого начала. Она играла с ним, пока он не проглотил наживку, а потом сеть начала медленно обвиваться вокруг него, так медленно, что он и не подозревал, что происходит с ним.
Черт ее побери!
Рамон зло провел рукой по лбу, словно хотел, чтобы этот жест стер темные мысли из его головы. И тут он почувствовал мягкое прикосновение к другой руке, которая лежала на бедре.
— Не надо! — быстро отреагировал Рамон, когда понял, что его тело отвечает даже на прикосновение ее пальцев.
Он думал, что ярость, кипящая в нем, сожжет чувственность, но этого не случилось. Напротив, он стал еще более чувствительным, желание бурлило нем.
— Не надо, — сказал он снова, на этот раз совсем другим тоном, почти защищаясь.
— Рамон, что случилось? — голос Эстреллы прозвучал так взволнованно, что у него засосало под ложечкой.
Неужели она до сих пор хочет играть в эту игру?
Аромат ее духов все сильнее обволакивал его, теперь он будет ненавидеть этот запах до конца жизни, связывая его с горьким чувством предательства.
— Я знал, что она, в конце концов, возьмется за ум…
Голос Альфредо до сих пор звучал в его голове, и Рамона тошнило от этого.
— Когда дело касается перспективы потерять все… Она знала, что я исполню угрозу. Что если она не заключит достойный брак, она не получит ничего — ни песеты. Так что моя дочь быстро выкрутилась из этого положения.
Эстрелла ни разу не упоминала, что может лишиться наследства. Рамон сумел взять себя в руки и не дал старику понять, что его слова попали в точку.
— Ну, вы-то получили что хотели, — выдавил Рамон из себя. — Ваша дочь теперь замужняя женщина.
Альфредо покивал своей седой головой с улыбкой злорадного триумфа.
— И она получила то, что хотела. Никто не отказывался от нее так, как ты. Я знал, что она заставит тебя заплатить за это. Она так и сделала.
Эти слова больно ранили Рамона.
— Я ни за что не плачу, это мой выбор жениться на Эстрелле.
— Ты только так думаешь, на самом деле у тебя не было выбора. Она преследовала тебя так же, как она преследовала Перея. «Это будет Рамон Дарио или никто», — сказала она мне. Так что ты теперь у нее на поводке, танцуешь под ее дудку, как и тот, другой дурак.