Жена в наследство. Книга вторая

Хилберт быстрым шагом вышел из Храма и остановился на полуразрушенном крыльце, глядя в темнеющее небо над Пустошью. И хотелось бы сейчас вдохнуть воздух полной грудью, чтобы успокоиться, но так пыль, что кружила вихрями вокруг, только забьёт лёгкие – и легче явно не станет.

Он смял пальцами застёжки нагрудника, стараясь всё же дышать ровно и помалу давить внутри гнев. Грудь, казалось, разворотили на две части, раздвинули рёбра, открывая всё, что было ими защищено, да так и оставили. Плоть внутри понемногу покрывалась сухой коркой, сморщивалась и грубела до отвратительного хруста дублёной кожи. Он открылся, чтобы принять её.

Почти вывернулся наизнанку, чтобы она могла войти легко и раствориться в нём. А она обдала только ворохом тлеющих искр – всего, что могло прорваться сквозь плотный щит, что укрывал её сущность Ключа. Обожгла и оставила зиять незаполненную дыру.

Конечно, это страшное ощущение пройдёт. Но сейчас Хилберт едва мог ноги переставлять, а ведь завтра – сегодня уже не успеть – надо идти обратно в Волнпик. И возможно, по дороге отбиваться от порождений. Их стало слишком много. Раньше до Пустынного Храма можно было добираться почти без проблем. А тут натолкнулись на почти десяток слангеров одновременно. И не охоться как раз в этих местах Науд, пришлось бы туго. Не смертельно, но приятного мало. Надо было послушать его подозрения насчёт Паулине – и задуматься… Но он уже начал слепнуть, начал погружаться в опасный дурман. Зря.

Хилберт медленно сел и опустил ноги на ступеньку ниже. Невольно прижал ладонь к грудине, убеждаясь с невольным облегчением, что дыры там на самом деле нет. Проклятая мерзавка Паулине! Уже не знает, как вывернуться, чтобы нагадить дому ван Бергов ещё больше, чем уже нагадила. Не знает, как вымотать из него последние силы.

– Мениэр, – прозвучало за спиной. Спокойно. Холодно.

Захотелось развернуться и схватить её за тонкую шею. Сдавить до хруста позвонков, чтобы уничтожить эту змею. И будь что будет дальше. Но Хилберт остался неподвижным.

– Возвращайтесь в Храм. – Он неимоверным усилием заставил свой голос остаться ровным. – Там безопаснее.

– Я прошу выслушать меня, – кажется, вполне искренне попросила Паулине.

Её лёгкие ладошки легли на плечи. Она ткнулась коленками ему в спину, присев рядом. И её дыхание коснулось волос.

– Я сказал, пошли прочь от меня! Не рискуйте. Иначе я точно вас убью.

– Вы всё равно выслушаете меня. Когда остынете, – твёрдо пообещала она. – Потому что я не виновата!

Паулине отшатнулась и, встав, вернулась в Храм. Хилберт закрыл глаза, чтобы невольно не обернуться и не увидеть её. Он не хотел её видеть, потому что, когда смотрел, с ним начинало твориться что-то странное. Всего пара дней, как она его супруга, а уже вгрызлась в мысли не хуже гарга. И невозможно было её оттуда выбросить. Хотелось смотреть на неё, наблюдать за такими непривычными движениями, жестами. Её лицом, знакомым и в то же время день ото дня меняющимся. Словно откуда-то из глубины проступали другие черты. Другая Паулине. Та, которую он не мог презирать, как ни старался. Даже смеяться она стала как будто по-другому: он слышал однажды, когда она была с Дине и служанками. А рядом с ним она ни разу не смеялась, конечно. Нет причин.

И что самое паршивое во всей этой ситуации: он и правда начинал верить ей. Ведь невозможно не верить той, которая слышала с ним один зов. И помогала бороться с этим. Которая знала его изнутри лучше других и не боялась. Чего только стоит тот случай, когда прыгнула к нему в постель совсем нагая – чтобы чувствовать полнее, чтобы сильней обхватить его тело. Скорей всего она не знала, что делает. И в то же время знала – каким-то особым чутьём. Восприятием Ключа – не иначе. А он, придя в себя, маялся всю ночь от её близости. От жара её кожи, которая будто плавила его, впитывалась в каждую пору. Он проснулся

тем утром совсем другим. И увидел её не той, что накануне. Хилберт хотел взять её – ещё спящую. Так невыносимо хотел, но всё раздумывал, оттягивал миг решения, медленно гладя её бёдра и спину, перебирая пальцами чуть спутанные волосы – и только вынутые из глубин памяти мысли о том, кто она такая, помогли сдержаться. А потом она проснулась – к счастью.

Ведь если это зайдёт далеко, будет только сложнее рвать с ней. Нет ничего хуже телесной привязанности, постоянного вожделения – стоит только ей коснуться локтя невзначай. Или обнять, случайно касаясь губами шеи. Паулине всегда была такой – и в этом самая большая опасность. Опасность забыть все её деяния, став пленником дурманной притягательности.

Но срыв ритуала в Храме изрядно отрезвил. И сейчас Хилберт смотрел на себя немного со стороны: на дурачка, который поплыл от вида женских прелестей и нарочитой мягкости к нему. Как будто искреннего желания стать хорошей женой. Любимой?

Абсурд. Полнейший бред: сегодня это стало понятно так ясно, как никогда. С ней нельзя связывать жизнь. Она годится только на то, чтобы забрать, что причитается Стражу и главе Ордена – и отпустить на все четыре стороны.

Но теперь появилась другая проблема: её силы надо как-то освободить. Сама она вряд ли признается в том, что нарочно блокировала их. А значит, придётся разбираться самому. И прежде всего – с тем кинжалом, который оказался в её руке. Признаться, Хилберт за всей этой суматохой и неурядицами забыл о нём, оставив в своей комнате – в несгораемом шкафу, где хранил самые важные документы или ценности. Но для начала надо бы отскрести себя от этих ступеней.

Хилберт встал медленно, всерьёз опасаясь рассыпаться, как пошедший трещинами кувшин. Словно тело заскорузло и противилось теперь каждому движению. И дышать было до сих пор трудно. Он вошёл в Храм и остановился между рядов порушенных и истлевших скамей, глядя на Паулине, которая сидела у алтаря, прислонившись плечом к одной из его опор. Пальцами она перебирала кончик косы, перекинутой на грудь. Её остановившийся где-то у противоположной стены взгляд заставил всё внутри сжаться в стальном кулаке. Весьма невинный и растерянный вид для той, которая наворотила неприятных дел.

– Убить меня пришли? – проговорила она хрипло.

– Нет. – Хилберт приблизился ещё. – К сожалению, вы мне по-прежнему нужны. Эта мстительность всё равно ни к чему не приведёт. Ну, разве что к моей смерти. Вы, наверное, этого хотите?

Она посмотрела как-то дико, резко повернув голову. Словно сама эта мысль была для неё ужасной.

– Я ничего не знаю о том, что случилось с силой Ключа во мне. И почему вы не можете её забрать. И я не хочу вам смерти. Никогда не хотела, как бы дурно и грубо вы со мной ни поступали.

– Я был с вами резок. Да. – Хилберт присел на край покосившейся лавки. – Но это не хуже того, что сделали вы. Не нужно отговорок. Я не стану их слушать.

– Я понимаю, что сейчас вы не готовы ничего слушать. – Она повела плечами. – Но мне есть что вам сказать. И я надеюсь, что мы поговорим. Когда вернёмся в Волнпик. Иначе я больше и пальцем не пошевелю ради вас.

Хилберт хмыкнул, отводя от неё взгляд. Надо же, спокойна, как будто ничего не случилось. Признаться, он ждал, что Паулине начнёт кричать и обвинять его в прошлых ошибках. Утверждать, что он виноват сам, что он заслужил. Плакать, наконец. Но девушка только заметно сжимала зубы и смотрела мимо него. И дышала глубоко, чуть неровно, явно давя внутри бушующую ярость. И откуда у неё столько сдержанности, которой раньше она похвастаться не могла? Новые уловки?