Жена в наследство. Книга вторая
Шрифт:
– Я не разрешала вам входить, – бросила девушка, не поворачивая головы. – Ме-ни-эр.
Её отчётливые и холодные слова впились ледяными осколками в кожу.
– Мне не нужно разрешение, чтобы войти в покои своей жены.
– Вижу, вы решили исполнить обещание до того, как я состарюсь. Или вам нравится, когда за вами бегают, умоляют, ползают на коленях? Надеюсь, вы приятно пощекотали своё мелкое тщеславие?
Хилберт нахмурился, вглядываясь в её неподвижный профиль. И понял вдруг, что что-то изломилось в ней во время того ритуала. Что-то необратимо поменялось – так что теперь это невозможно было принять за игру воображения. Или за игру отпетой притворщицы и лгуньи. И невыносимо захотелось узнать всё, что сейчас лежало грудой тяжёлых булыжников в её мыслях, от которых взволнованно вздымалась округлая грудь Паулине. Что чеканило её силуэт твёрдостью камня так ясно, что зудели кончики пальцев от желания очертить его, ощутить все пленительные изгибы кожей.
– Не говорите ерунды. – Хилберт укорил себя за слишком мягкую вибрацию в голосе. Это было непостижимо до того, что невозможно сопротивляться. – Я пришёл. И я готов слушать всё, что вы решите мне сказать.
Паулине не ответила, словно онемела или обратилась камнем. Словно передумала вообще разговаривать с ним – и молчанием своим с размаху ударила по груди, будто холодной после осеннего дождя веткой. Хилберт подошёл ближе. Заглянул в раскрытые страницы лежащего на коленях жены фолианта, пробежался взглядом по строчкам. «Изучение Ключей и ритуалов, с ними связанных». Он хорошо знал этот труд.
– Откуда у вас книга?
– Попросила принести Дине.
Ну, конечно. Можно было догадаться, что она найдёт способ обойти запрет. Но злиться отчего-то не хотелось. Наоборот, закралось подозрение, что Паулине всё же хочет сама разобраться с тем, что с ней случилось – значит, и правда для неё совершённое в Храме открытие – такая же неожиданность? Или нет?
Проклятье! Эти постоянные сомнения разрывали голову на куски. Когда хочется верить, но нельзя.
– Вам нужно есть. Хоть иногда, – пока сменил тему Хилберт.
– А вам не плевать? Наверное, я не успею сдохнуть до того, как вы найдёте способ вынуть из меня то, что вам нужно. Я не хочу есть.
– Прекратите! Мне не плевать. – Хилберт собрался было опуститься в кресло напротив, но присел перед женой на корточки, заглядывая в её осунувшееся и посеревшее лицо. Она посмотрела на него в ответ – бесцветно и безразлично. – Я поговорил с мастером-учёным. Вчера. Он сказал, что дело может быть вообще не в вас. А во мне.
Паулине едва заметно приподняла брови – всё, чем выдала любопытство. Её лоб прорезался тончайшими морщинками.
– Такое возможно? Я пока не нашла тут ничего подобного.
Она указала пальчиком на строчки книги. Прочитала, оказывается, уже достаточно много. Больше половины. Кто бы мог представить такую тягу Паулине к научным и историческим трудам. Она раньше только сонеты читала. Весна-птички-вздохи под луной. Хотя всё это оказалось обманом – в итоге. Её кажущаяся наивность и романтичность. Непременно огромная любовь и непременно взаимная.
– Наверное, возможно всё. Ключи и Стражи изучены, казалось бы. Но всё меняется. – Хилберт и сам пытался осознать свои слова. – Постепенно, с каждым годом. Ключи уже не те, какими были сто лет назад. И Стражи совсем не те воины, которые не давали Пустоши двигаться на юг веками, пока не произошёл Вздох Шада.
– Почему он случился? Если Стражи сдерживали?.. – Голос Паулине немного расцвёл заинтересованными интонациями.
– Произошёл слом. Однажды сила Стражей стала очень большой. И случилось перераспределение потоков тёмных и светлых энергий на изломе, где всегда существовала Пустошь. – Рассказ являлся в голове сам собой, однажды заученный. Нельзя стать Стражем, не зная, с чего все началось.
– И это отрезало Стражей от оудов?
– Да. Долго считалось, что они просто все погибли в борьбе с наступлением Пустоши и её порождений. А сейчас в этом никто не уверен.
Паулине снова откинула голову на спинку кресла, вперилась в потолок и сжала тонкими пальцами подлокотники. Хилберт уставился на её кисть заворожённо, рассматривая изящные жилки и острые выступающие косточки. Свет камина играл мягкими переливами на её гладкой коже.
– Вы верите в это, да? – Тут только он заметил, что Паулине смотрит на него снова. – В то, что Стражи не остались одни? Без помощи тех, кто их породил…
– Может, это и наивно, но я верю, – пришлось согласиться. – И признаться, часто подумывал о том, что, получив настоящие силы, я смогу добраться до другого края.
– Зачем?
– Затем, что хочу понять себя. Потому что отказываюсь верить, что это необратимо. То, что со мной происходит. И хочу понять, как спасти тех, кто ещё не оказался в Пустоши.
– Благородные порывы. Это на вас не похоже, – с сомнением усмехнулась девушка.
– Каждый должен получать по заслугам. Но всегда горько видеть, когда достаётся тем, кто, по сути, ни в чём не виноват. Кто оказался в плену не поддающегося воле тела.
– Какое правильное наблюдение, мениэр. – Девушка изучала его так внимательно, как никогда раньше. – Наверное, вы всё же не безнадёжны…
В её словах почудилась странная подоплёка. Будто она исподволь подводила его к некой мысли. А он незаметно для самого себя выворачивался перед ней наизнанку. Рассказывал то, что не хотел открывать. И это происходило так естественно, что только и поражаться. Ведь это она должна была что-то ему поведать, но получилось так, что его размотала, как клубок, почти добравшись до саднящей сердцевины.
– А если оуды не знают, как вам помочь? – Спокойный мягкий голос Паулине касался старых рубцов, словно одно из снадобий мениэра Видбри. С тем отличием, что не вонял, как дохлый слангер.
– Я не могу ничего утверждать, пока не встречу хотя бы одного оуда. Но мне хочется думать, что они знают. Если существуют.
– Вы авантюрист? – Паулине вдруг улыбнулась – вот этой её особенной «новой» улыбкой. – Никогда бы не подумала.
– Вы многое обо мне не знаете. Вы…
– Я хотела бы узнать. Но день ото дня вы методично убиваете во мне это желание.
Её слова повисли в тишине покоев тяжёлой хлябью. Готовой пролиться неизвестно чем. То ли огненным дождём, который сейчас, на этом самом месте, спалит их обоих дотла. То ли отрезвляющим холодным потоком, когда они оба поймут, что шагнули за какую-то невидимую грань. За которой откроются совсем другими сторонами. И сумеют ли дальше жить с этим? Жить бок о бок после того, как размололи друг другу души на мелкие куски, не пытаясь собрать. Желая только разрушить.