Жена в придачу, или самый главный приз
Шрифт:
Прежде бывать в императорском дворце мне доводилось всего единожды: на церемонии, где император лично вручал отцу высший орден за особые заслуги перед империей. После я часто получала приглашения на всевозможные приемы, но всякий раз отказывалась, предпочитая вести образ жизни, отличный от светского.
Дворец был воистину роскошным: помпезным, но не вычурным, с обилием позолоты, но не ее переизбытком. Высокие потолки, массивные лестницы с резными перилами, устланные дорогими ковровыми дорожками, бесчисленное множество полотен, вышедших из-под
— Детка, расслабься, — проговорил Чука, когда преградой на пути к императрице осталась всего одна дверь. — Ты же не хочешь устроить пожар?
Только после его слов заметила, что в прямом смысле полыхаю. Усилием взяла себя в руки, глубоко вдохнула, и когда стражи распахнули ту самую последнюю преграду, решительно вошла внутрь.
Покои, где меня принимала императрица, несколько отличались от убранства тех, через которые мы проходили. Они были более скромными, сдержанными, будто намеренно настраивающими на покой и отдых, но вместе с тем здешний интерьер был выполнен все с тем же безупречным вкусом.
Главной в этом помещении являлась, безусловно, императрица, сразу привлекшая мой взгляд. Ее императорское Величество восседала на обитом голубом бархате кресле, держа на руках огромного и очень пушистого белого кота. И если выражение лица самой императрицы можно было трактовать как вполне дружелюбное, то кот взирал на меня с таким высокомерием и неприязнью, будто я была последней в этом мире магрысой.
Сделав полагающийся в таких случаях реверанс и дождавшись позволительного кивка, я прошествовала к стоящему напротив императрицы креслу, аккуратно в него опустилась и принялась ждать, когда Ее императорское Величество соизволит заговорить.
Пока она молчала, поглаживая за ухом свою белобрысую животину, и, не таясь, меня изучала, я украдкой делала то же самое. Изучала, разумеется — животины, которую можно поглаживать, у меня-то не было.
Императрица, как всегда, была великолепна. Ее отличала некоторая миниатюрность, очень приятные, выразительные черты лица, среди которых особенно выделялись большие, светящиеся проницательностью глаза. Стараниями визажистов — судя по всему, под руководством Чуки, — мелкие морщинки были почти незаметны, парикмахеры создали интересную высокую прическу, открывающую тонкую, буквально лебединую шею. Ворох голубых, оточенных оборками юбок, почему-то напомнил мне кремовое пирожное, которое до безумия любил Эгри, а кот в данном контексте — шапку взбитых сливок.
Нелепость-то какая…вряд ли бы императрице понравилось такое сравнение.
— Ну почему же? — неожиданно прервала она затянувшуюся паузу. — Я очень люблю сладкое и, признаться, тоже часто ассоциирую свои платья с пышно взбитыми сливками.
Хоть я сидела и упасть никак не могла, показалось, что кресло вдруг уехало в сторону, вынудив
Это она что, сейчас мои мысли прочитала?
Императрица мягко улыбнулась:
— Дорогая, вы ведь даже не пытаетесь их скрыть. Но не беспокойтесь, я вижу только очевидное, да и то — не сама.
Сперва я не поняла, что она имеет в виду, но когда вновь наткнулась на немигающий взгляд ярко-желтых глаз, сообразила. От кота исходил легкий магический флер, какой обычно источают артефакты. Мне приходилось слышать, что в последнее время среди представителей высших сословий пошла мода накладывать на своих питомцев магические особенности, но лично сталкивалась с подобным впервые.
Неудивительно, что белобрысый комок шерсти сразу мне не понравился.
Упс…нужно быть аккуратнее со своими мыслями.
Императрица негромко засмеялась, дав понять, что нисколько не сердится, и мягко спросила:
— Итак, Фелиция, чем вызван ваш визит?
Прежде чем сюда прийти, я неоднократно отрепетировала то, что скажу, но сейчас все заготовленные слова забылись напрочь. Интересно, это только у меня так всегда происходит, или сия закономерность есть действие знаменитого закона подлости?
— Дело в моем отце, — заставив голос звучать ровно, ответила я. — Ему необходима помощь, но он не хочет говорить об этом кому бы то ни было. Однако прежде чем обо всем рассказать, я должна убедиться, что все сказанное останется в этой комнате.
Сказать такое императрице — дерзость просто неслыханная, это я прекрасно понимала. Но так же понимала и то, что действую без ведома отца, а, значит, должна быть предельно осторожна.
Во время очередной паузы я тщательно подавляла все мысли о его болезни, и, кажется, мне действительно удалось их спрятать.
— Хорошо, — уже чуть строже произнесла императрица. — Даю слово, что этот разговор останется между нами.
Этого было более чем достаточно и, незаметно выдохнув, я продолжила:
— Благодарю, Ваше императорское Величество. Не так давно мой отец занемог. Его преследуют сильные боли, и есть основание полагать, что они связаны с магией. Из-за игр он не хочет обращаться к лекарям и сообщать о своем недуге императору, но я волнуюсь за него и считаю, что ему требуется помощь опытного специалиста. Я бы хотела попросить вас, — если, конечно, это возможно, — позволить главному придворному лекарю его осмотреть. Но осмотр необходимо провести так, чтобы кроме нас никто об этом не знал.
— Иными словами, вы предлагаете мне действовать за спиной супруга? — уточнила императрица, и кот, которого она перестала поглаживать, недовольно мяукнул. — Если недомогание главы магической гильдии столь серьезно, императору следует об этом знать. Нас поставили в известность о произошедшем инциденте с одним из лидеров игр — Эшером Калле, и хотя в газетах его интерпретировали как несчастный случай, мы с вами прекрасно понимаем, что это было покушением.
Намек был понятен, но я настояла на своем: