Жена в придачу, или самый главный приз
Шрифт:
Пока стук ее каблучков стихал в другом конце коридора, я осмысливала сказанное. А, осмыслив, лишний раз убедилась в том, что упасть с крыши Эшеру помогли. Магическое же вмешательство, на мой взгляд, объяснялось довольно просто: магия семи ветров позволяет ее обладателю левитировать. Хоть недолго, но все же дает возможность летать. Раз Эшера столкнули с крыши, вполне закономерно, что перед этим такой возможности его лишили. Но, судя по тому, что он остался жив, лишили все же не до конца.
Выйдя из душного, пропахшего медикаментами корпуса, я присела на скамью и, подставив лицо
Если предположить, что на Эшера напал тот же человек, что воздействовал на мои мечи и тени Трэя, получается, что он обладает уникальной, я бы даже сказала странной магией. Либо же использует какой-то сильнодействующий, специально предназначенный для воздействия на чужую магию артефакт.
Хорошо, допустим, это так. Но куда важнее другое — зачем он это делает? Вариантов масса. И, как бы ни хотелось этого признавать, реальной выгоды от устранения Эшера Дэйрону нет. Одно дело попытаться опозорить меня на глазах у многотысячной публики и совсем другое — нанести серьезный ущерб магу, не сделавшему ему ничего плохого. Хотя…кто знает, что у Дэйрона на уме, и какие цели он преследует?
А еще мне вдруг вспомнилась случайно увиденная картина в заброшенном зале. Тогда я не только услышала чьи-то голоса, но и заметила некого человека, скрывающегося в недрах изнанки. Из-за рьяной подготовки к показательному выступлению на играх, я почти сразу об этом забыла, да и вообще особого значения не придала. Но сейчас, в свете последних событий, та ситуация обретала совершенно новый смысл.
Что, если кто-то намерен устранять соперников тем самым грязным способом, о котором упоминал Трэй?
Картина вырисовывалась удручающая. Гадкая, можно сказать. Потому что если магам решил гадить Дэйрон — черт с ним, но вот если это кто-то из своих…действительно, гадко. Мы ведь большая дружная семья! Есть, конечно, в гильдии не слишком приятные мне личности, но предателей и трусов, действующих за спиной, не было никогда!
Двери в медицинский корпус не закрывались: лекари сновали туда-сюда, приходили и уходили маги, не оставляли попытки попасть внутрь вездесущие журналисты, лестница из которых все-таки развалилась.
Гильдия гудела как растревоженный пчелиный улей — впрочем, как и всегда. Происшествие с Эшером несколько выбило меня из колеи, и я не знала, что теперь делать. На тренировку настроения не было, к тому же, не было и уверенности, что следующий этап игр не решат перенести. Один из участников ведь сейчас сражаться не может. Лидер своей группы, к тому же.
Поэтому я продолжала сидеть на скамье, смотря в чистое голубое небо, по которому медленно, будто нарочито не спеша плыли пушистые овечки-облака. Всегда любила лето. Лучистое, яркое, полное света и энергии самой жизни. Оно как пламя — то обжигающее буйством красок, то мягко мерцающее в предрассветных сумерках. Но всегда теплое, приятное, играющее на языке привкусом сочной зелени и трепыхающихся солнечных зайчиков.
А вот зима мне перестала нравиться с тех самых пор, как унесла жизнь мамы. Холодная и беспощадная. Нет, я давно выработала в себе привычку смотреть на мир сквозь радостные очки и замечать преимущественно
Но все же именно зимой я чаще всего не справлялась с собой, и мой внутренний огонь медленно засыпал. На смену ему приходило желание отдалиться ото всех, брать заказы из самых дальних уголков империи и надолго уезжать, чтобы находиться в одиночестве…
— И с чего вдруг на такие настроения потянуло? — пробормотала я, удивляясь самой себе.
Наверное, просто день сегодня такой. И дело не столько в Эшере Калле, сколько в отце. Только теперь я до конца понимала, насколько сильно боюсь его потерять. Случись с ним что-то — не знаю, как сумею это преодолеть. Вот в такие моменты и осознаешь, насколько тебе дорог тот или иной человек. И все разногласия, обиды становятся неважными — их затмевает глубокое, искреннее переживание, которое сильнее всего прочего.
— Все, хватит хандрить! — по давней привычке отдернула я себя и резко поднялась на ноги. — Действовать нужно!
Планы поменялись. Непозволительно просто так терять целый день — встретиться с Чукой необходимо уже сегодня и убедить его организовать мне встречу с императрицей.
Должно быть, сегодняшний день был не таким уж и плохим, так как удача все-таки соизволила повернуться ко мне лицом. И удача эта улыбалась через известного стилиста, внезапно оказавшегося рядом.
— Привет, детка! — приветствовал Чука, успевший перекрасить волосы в ярко-синий цвет. — Планы изменились, примерку проведем сегодня. У нас полчаса максимум.
— Подожди минутку, есть разговор…
— Так, детка, — Чука показательно скривился и почесал за ухом разомлевшего Плакса, обзаведшегося ошейником в тон волос хозяина. — Или ты сейчас ведешь меня в свою комнату, или примерку проводим прямо здесь, или я вообще ухожу, и ты выступаешь в своем драном тряпье.
Я бы даже оскорбилась на «драное тряпье», но, на Чуку, как и на Эгри, обижаться было невозможно в принципе. Смирившись с ситуацией, молча повиновалась и проводила его в свою комнату, куда вскоре явилась тетушка Ливия. Тетушку не могло смутить происшествие с Эшером, кипящие в гильдии страсти, но то обстоятельство, что я останусь наедине с мужчиной, перед которым вдобавок буду раздеваться, вводило ее в состояние глубочайшего шока. Она у меня вообще человек впечатлительный. Благо, о том, как проходило переодевание к играм, не знала.
Предстоящий бой с Аграном подразумевал костюм, имитирующий доспехи. Чука предложил использовать тему доспех вообще во всех состязаниях, и я эту идею поддержала. Никаких мерок стилист не снимал, никаких тканей ко мне не прикладывал, но раздеться до нижнего белья все-таки заставил — правда, для чего, так и не сказал. Но он же профессионал, ему виднее.
— Фелиция, — не уставала причитать тетушка. — Бог мой, Фелиция…ох, кошмар-то какой! Вот в наше время леди только модистки обшивали, коими были только женщины. И в ателье только женщины работали, и среди швей мужчин отродясь не было. Ох, куда же катится наш грешный мир…