Женихи из Брэнсона
Шрифт:
— Крас-со-та — это ты! — по слогам произнес Джон и счастливо рассмеялся. — Не зря я учил русский язык.
— А я английский, — подхватила девушка. — Это судьба!
Джон касался губами ее шеи, осторожно дотрагиваясь пальцами до выпуклых грудей, теперь уже явно не как доктор.
Маша добилась своего. Ей было приятно, что такой серьезный и уважаемый среди коллег врач, сдержанный и спокойный, столько ночей дежуривший у ее постели, теперь объясняется в любви, предлагает остаться с ним навсегда в небольшом прибрежном городке. Но она
Джон отдал находку Маши в лабораторию авторитетного института, где работал его друг. Там подтвердили, что это настоящий черный жемчуг, очень редкий экземпляр, прозванный «Серый кардинал» за то, что всегда прячется на большой глубине, не попадаясь в руки ловцов. В этих краях никому еще не удавалось его обнаружить. С научной точки зрения находка Маши — настоящее открытие для океанологии.
— Представляешь, — радовалась Маша, — если бы не аллергия, я бы не попала в ваш город и, возможно, некому было бы подтвердить это.
— Хотелось бы, чтобы ты попала сюда другим способом.
— Ну да, не ногами вперед, — пошутила Маша.
Джон наморщил лоб, силясь понять русский сленг.
— Ты не понимаешь, я готова была попасть сюда как угодно, потому что для меня это вопрос жизни и смерти! — горячо воскликнула Маша.
— Нет, — не согласился врач, — важнее здоровья не существует ничего.
— Ты просто не хочешь меня понять! — сердилась девушка.
— Я понимаю, — возражал Джон, — если шеф заупрямится, сложно что-то доказать. Но теперь наш институт дал тебе официальное заключение.
— Спасибо. — Маша с благодарностью кивнула. — Конечно, если бы не ты, никакого открытия не было бы. — Она представила, как будет реагировать на заключение американцев профессор.
— Когда ты очнулась и сразу попросила свои вещи, мы решили, что в них шкатулка с драгоценностями твоей бабушки, — тихо рассмеялся Джон.
— Но вы были не далеки от истины, — заметила Маша. — Посмотри, ведь это же действительно настоящие драгоценности! — Маша достала свою находку, и в темноте вечера жемчуг словно ожил у нее в ладони. Теперь она ни на минуту не расставалась с ним. Поразмышляв с минуту, девушка решительно тряхнула головой.
— Я хочу тебе подарить на память. — Маша выбрала две самые крупные жемчужины и протянула Джону. — Остальные пять останутся со мной. На какой срок мы бы ни расстались, они всегда будут нас связывать.
— Спасибо. — Растроганный ее поступком Джон взял Машину ладонь и поднес к губам. — Мари, сейчас мне нечего тебе подарить, но помни: я навсегда отдаю тебе свое сердце.
— Джон… — Маша посмотрела в черные глаза юноши, блестевшие через стекла очков. — Я обязательно к тебе вернусь.
— Ты не можешь остаться?
— Нет. — Девушка покачала головой. — До того как я познакомилась с тобой, у меня была своя жизнь, свои обязательства. Мне нужно выполнить их.
— Расплатиться по счетам, — с пониманием закивал американец.
— Что
Джон с удивлением посмотрел на Машу.
— Счет должен быть у каждого работающего человека.
Маша растерянно молчала.
— Я ведь никого не эксплуатирую, и мой отец-врач, спасающий жизнь людям, тоже, — постарался растолковать девушке американец.
«Может, он и прав, — подумала Маша и вспомнила вылинявший транспарант, висевший на ее доме: „Храните деньги в сберегательной кассе”. Раз призывают хранить — значит, кто-то может заработать столько, чтобы оставалось до следующей получки».
Но ей лично хранить было нечего. Аспирантской стипендии никогда не хватало до конца месяца, еще она подрабатывала лаборанткой у вечерников, и все равно приходилось занимать.
— В общем, я все улажу и обязательно приеду, — прекращая спор по политэкономии, твердо пообещала Маша. — А еще лучше, чтобы сначала ты приехал в Москву.
— Но у меня работа. Если я ее оставлю, то в таком маленьком городе, как у нас, другой не найти.
— Вот видишь! А у меня аспирантура!
Эту их последнюю ночь Маша еще долго не могла забыть.
Где-то вдалеке играл джаз.
— Это с дансинга, — объяснил Джон, увидев, что Маша с удивлением прислушивается к звукам популярной мелодии.
Маша слышала ее не раз. Ребята крутили эту американскую музыку на теплоходе. Но у них она звучала не самым лучшим образом: клеенная-переклеенная магнитофонная лента, перескакивая с одной музыкальной фразы на другую, словно икала. А здесь, где родился этот джаз, кто-то виртуозно исполнял его на саксофоне в тишине прекрасной романтической ночи.
— Потанцуем, — предложила Маша и, вскочив с лавочки, прижалась щекой к груди Джона.
— Первый раз в жизни танцую со своей пациенткой, — нежно подхватив девушку, улыбнулся Джон.
— А я первый раз в жизни — со своим врачом.
6
— Вы хотите пригласить к себе а-ме-ри-кан-ца!? — Грузная женщина в погонах лейтенанта подозрительно вглядывалась в бумаги, принесенные Машей в ОВИР. И, не дождавшись ответа, тут же продолжила наступление: — А он случайно не капиталист?
— Что вы! — поспешно заверила Маша. — Он обыкновенный врач, он спас мне жизнь.
— Ну и что? — проигнорировала этот довод сотрудница ОВИРа, даже не поинтересовавшись, где и как Джон спас Маше жизнь. — Вам спас, а у других может отнять.
— Как? Зачем?! — Возмущенная девушка чуть было не вырвала у нее из рук документы.
— Может, его наняли спецслужбы, чтобы вас вылечить, а потом… — Лейтенант не закончила свою речь, потому что Маша вскочила и, еле сдерживаясь, проговорила:
— В общем, я оформила приглашение как положено. Подпись треугольника и моя характеристика из аспирантуры имеются.