Женить нельзя помиловать
Шрифт:
– Значит, он всё же американец! – почти просипела родительница и разве что не плюнула на пол от переполнявшего её негодования. – Какая подлость!
– Да с чего ты взяла? – не смогла не возмутиться Света. – Нет у меня никого! И не звонила я! Сколько можно придумывать всякие глупости?
– Ты меня измучила, – воскликнула мама. – Когда я вас растила, я надеялась на спокойную старость!
– Мама, я уеду, не волнуйся, я нашла хороший вариант. Будет тебе с завтрашнего дня спокойная старость… – начала было Света. Но снова не так, как хотелось бы маме.
– Не смей так со мной разговаривать! –
Слово за слово, пока Света, привычно пытаясь не вслушиваться, отступала, сдавая позиции, Дарья Антоновна развивала мысль и доразвивалась до совершенно фантастического итога, на ходу додумав коварный план собственного умерщвления руками бесстыжих дочерей в союзничестве с западными женихами и подлецом Пашей, который тёщу терпеть не может.
Молча выдернув из рук матери листок, оказавшийся действительно довольно крупным телефонным счётом, Светлана тут же выяснила, что счёт пришёл соседям, а в их почтовый ящик попал по недоразумению. Но такая мелочь уже не могла остановить разбуянившуюся маму.
Подумаешь – не их счёт. Да его специально подсунули, чтобы расшатать мамину нервную систему и довести её до могилы.
Закончив выступление привычным «не дождётесь, я ещё на ваших похоронах простужусь!», Дарья Антоновна удалилась промочить горло, дабы вернуться и продолжить. Света, прекрасно предвидевшая развитие событий, схватила трубку и торопливо закрылась в ванной.
Там она устало опустилась на бортик и включила воду. На плечи тяжёлым рюкзаком наваливалась апатия.
Всё шло не так.
Костя…
Как он мог?
А, собственно, разве он ей что-то должен? Разве он что-то обещал? Да ведь сама же видела, что он даже имени не спросил. Да и на втором свидании только в конце сообразил, что не знает, как её зовут. Разве так ведут себя с женщинами, которых любят? Дружбу он предложил! Да какая может быть дружба между мужчиной и женщиной? Любая, но только после или вместе с постелью. Но никак не вместо – иначе это будет оскорблением. И если уж он предлагает дружбу, то, следовательно, в Светочке никакую женщину в упор не видит. Орудие для завоевания своей Лены – да, а женщину – нет.
Света придирчиво посмотрела в зеркало и вдруг начала торопливо раздеваться, словно ей самой следовало немедленно убедиться, что она женщина.
Сурово проинспектировав грудь, талию, ноги и с пристрастием изучив физиономию, она всё же констатировала: женщина имела место быть. И вполне симпатичная, даже можно сказать красивая – большие глаза, правильные черты лица, брови, ноги опять же не кривые, талия без живота, бёдра без целлюлита…
Тут она снова встревожилась и изучила бёдра снова. Нет, не было там дефектов. Так в чём проблема? Чем она хуже какой-то там Лены? Тем более, что Лене Мануров был не нужен – судя по тому, что он рассказал. А Светлане очень даже нужен был. Она им грезила, бредила и вообще отказывалась понимать, что ничего не выйдет. Как говорится, глаза боятся, а руки делают.
Именно так заявила ей однажды бабулька-активистка, собиравшая подписи за снос гаражей во дворе. Света тогда посмеялась, потому что гаражи казались незыблемыми, как статуя Свободы или как пирамиды в Гизе. Но время шло, гаражи снесли, а на их месте образовался маленький аккуратный скверик, в котором всё та же бабулька победоносно восседала на лавочке и готовила общественность к новым подвигам.
– Я тоже могу. Главное – уверенность! – не совсем уверенно, но весьма напористо заявила своему отражению Света. Голое отражение пугливо блестело глазами и чего-то ждало.
В дверь с упорством дятла долбилась мама. Она желала продолжить диалог.
Света набрала номер подруги и, дождавшись, пока Катя ответит, выпалила:
– Катюха, я еду к тебе с ночёвкой. Есть очень серьёзный разговор.
– Пить будем? – деловито уточнила та.
– Нет. Нам нужна ясная голова, – поразмыслив, отрезала Светлана.
– Тогда полусухое, – в свою очередь уверенно заявила Катя. – Оно очень стимулирует мыслительную деятельность. Мне как раз сегодня клиенты презентовали. А ещё я скоропостижно закончила диету и купила пироженки. Теперь сижу, смотрю на них, и мне так стыдно. А ещё страшно. Я боюсь, что сожру всё одна. Так что выдвигайся, мне нужна помощь.
– Растопыривай руки, уже лечу, – резюмировала Светлана, торопливо одеваясь.
Прошмыгнув мимо мамы и скороговоркой пообещав забрать вещи на днях, она накинула пальто и побежала по лестнице, сопровождаемая отголосками маменькиного выступления.
– Котик, я сейчас не готова ни к чему серьёзному, – нервно отводя глаза, оправдывалась Леночка. Они сидели в кафе и в который раз обсуждали перспективы её переезда к любимому.
– Да сколько можно? – Он раздражённо побарабанил пальцами по столу. – У меня такое чувство, что ты меня динамишь.
– Да как ты мог подумать?
– А что мне думать? Я взрослый мужик! Я предлагаю тебе переехать ко мне, жить вместе. Я ж сказал: если хочешь, давай поженимся!
– Нет! – Леночка подпрыгнула как ошпаренная. – Не сейчас!
– Во, нормально, – развёл руками «котик». – А недавно ты ещё так не вздрагивала, когда мы поднимали эту тему. Ты сама же спрашивала, куда мы поедем в свадебное путешествие! И что теперь? Какое, на хрен, путешествие, если ты живёшь с мамой, а ко мне приезжаешь на пару часов! Ты даже не ночуешь почти! Ну, несколько раз не считаются. Я хочу приходить домой, чтобы меня там ждала любимая женщина, ужин…
– Я не люблю готовить! – напряглась Леночка. – И вообще, ты не понимаешь…
– Не понимаю! Вообще не понимаю! – «Котик» хлопнул лапами по столешнице и гневно сверкнул очами. – Ну, не любишь готовить – полюбишь. Надо же когда-то начинать. Что мы как подростки по углам обжимаемся? Надо съезжаться.
– Не надо, – затрясла головой Леночка. – Я не готова. Мне надо подумать.
– О чём? Ну не хочешь замуж – не надо! – лапа «котика» махнула в воздухе. – Потом распишемся. Но жить-то вместе почему нельзя? У тебя мама старой закалки и не поймёт? Так давай я к ней приеду, паспорт предъявлю, познакомимся. Она мне тоже паспорт покажет, чтобы всё серьёзно, с документами…