Жените нас, ректор!
Шрифт:
В этот момент из-за угла резко вынырнула карета и, обдав нас грязью, поспешила дальше. Цокот лошадиных копыт смешался с бранью извозчика и нарушил идиллию.
Запоздало мне пришли на ум все те доводы разума, которые успела не только запомнить, но и возненавидеть.
У нас фиктивный брак. Фиктивный! И в моих интересах, чтобы так оно и оставалось.
Я вздрогнула и отшатнулась от Джонатана. Тот помрачнел, сжал челюсти, но ничего не сказал.
— Нам пора возвращаться, — с нажимом сказала я.
— Конечно, — легко
Ночные фонари вспыхнули, а затем растворились в черноте портала.
Глава 21
— То есть вы, рина Эйверли, всерьез считаете, что такому достойному заведению, как наша академия, нужна… газета? Надеюсь, вы не имеете в виду те листки с юмористическими памфлетами, что сейчас так популярны в народе?
Я вздрогнула (новое обращение все еще резало слух), а затем страдальчески вздохнула.
— Не имею ничего против юмора и народного творчества, — с нажимом сказала я, — но вообще-то речь шла о другом.
— Правда? — неискренне удивился Абрамс и протер пенсне, чтобы затем посмотреть через него на меня. — Тогда, боюсь, я не уловил вашу мысль.
Хотелось скрипнуть зубами, но вместо этого я лишь шикнула на ожившего Плющика, улыбнулась и решила начать сначала.
В конце концов я долго готовилась к этому разговору. Речь шла не только о моем желании заработать (будь так, я бы продолжила выгрызать стипендию, шансы на обретение которой заметно выросли за последние пару недель). Если бы дело было только в деньгах, я бы действительно стала заряжать артефакты. Нет, я отчаянно жаждала найти свое место в этом мире. И оно вовсе не за спиной мужа.
— Мы могли бы для начала организовать небольшой стенд в холле, — терпеливо проговорила. — Там, где висит расписание занятий. Не придется вносить глобальных, требующих затрат изменений. Нам потребуется лишь парочка магических досок, на которых мы станем размещать не только информацию, касающуюся учебы, но и более личные вещи.
— Простите, рина, но зачем?
Я сложила руки на коленях и бросилась в атаку.
— Академия — не просто место для получения знаний, рин Абрамс. Все мы здесь — и преподаватели, и студенты — одна большая семья. Еженедельная газета смогла бы подарить чувство сплоченности. Рубрика с историями из жизни преподавателей и студентов сгладит разделяющую их пропасть и позволит взаимодействовать друг с другом более эффективно.
Признаться, это не было моей основной целью, но прозвучало все равно прочувственно. Будь я экранным злодеем, от моей финальной пафосной речи зрители в кинотеатре плакали бы навзрыд.
Но ректор был тем еще кремнем. Когда я, минут десять спустя, все-таки выдохлась, он посмотрел на меня с легкой задумчивостью.
— Даже если вы правы, — медленно протянул он, рассматривая картины за моей спиной, — начинать надо с чего-то более эффектного, чем жизнеописания мэтра Райли.
Абрамс встал и, обогнув стол,
— То есть теоретически, — уточнила я, не торопясь вскакивать с кресла, — вы не против?
— Как найдете что-то интересное, приходите. Обговорим условия.
Большего я и не ждала. Поднявшись на ноги, я на автомате успокаивающе погладила настороженного Плющика и довольно улыбнулась:
— Непременно. Всего хорошего, рин Абрамс.
— И вам, — рассеянно откликнулся он, уже погруженный в думы о чем-то другом. — Рин Вилкинс или Уинстер?
— Вилкинс, — уже взявшись за дверную ручку, мимоходом сказала я.
Абрамс обернулся. Между его кустистых бровей пролегла глубокая складка.
— Правда? Почему?
Фамилия забавная.
— У него глаза добрые, — невинно пояснила я и выскользнула за порог.
Что ж, первый этап переговоров прошел успешно. Маленький шажок в нужном направлении уже сделан.
Направившись к лестнице, я принялась тихонько насвистывать.
Я начну заниматься тем, чем привыкла. Мне хочется приносить пользу — рассказывать правду, обсуждать важное, потихоньку менять настроение общества. И миру, даже если ему не нравится, придется с этим смириться!
— Ты уверена, что Эйверли не станет злиться?
Я поплотнее запахнулась в плащ, надежно укрывавший меня от посторонних взглядов до самых щиколоток. Конечно, для верхней одежды сегодня было жарковато, но рушить интригу раньше времени было бы кощунством.
Ну а еще я не стремилась получить дисциплинарное взыскание раньше, чем окажусь на полосе препятствий.
— Уверена, — успокоила я Оуэна. — В крайней случае скажу, что ты сопротивлялся до последнего и пал героем.
Он протяжно вздохнул и замолчал. Последние пару дней мальчишка был непривычно тих, и я никак не могла отделаться от мысли, что это связано с его видением. Но, как я ни старалась узнать побольше, Оуэн предпочитал увиливать от ответа.
— Присмотришь за Плющиком? — спросила я и осторожно сняла зеленый браслет с руки. — Мне нельзя взять его с собой. Могу спровоцировать.
— Хорошо. — Оуэн протянул запястье.
Браслет перекочевал к нему. Плющик сонно приподнялся, зашипел, но, получив от меня недвусмысленный приказ, недовольно затих. Оуэна он знал, но расставаться со мной не любил.
Мы вынырнули из коридоров академии и, пройдя тропинку, ведущую к полю, замерли. Нас оглушил шум голосов.
— Что это там? — удивился Оуэн.
Патрик приостановился и, поправив толстые очки, вгляделся в трибуну перед полосой препятствий. Сердце пропустило удар. Я знала, что соберутся зеваки (еще бы, такое бесплатное представление!), но не думала, что их будет так много….
— Вот же черт! — себе под нос выругалась я.
Оуэн ненадолго замешкался, а затем не нашел ничего лучше, чем пошутить: