Женившись — не забудьте развестись (сборник)
Шрифт:
Осторожный стук в дверь.
ГРИМЕРША. Автор.
АКТРИСА (громко). Не надо открывать автору. Он так влюблен в свое дефективное творение, что это… просто неприлично в его возрасте.
Стук громче.
И ему мало, что я играю эту дурищу: «Аэлита, уважаемая»… «Геранька»… Я еще обязана в антракте выслушивать, как я несовершенно это делаю.
Стук еще громче.
А может, автор придумал, наконец, другой финал пьесы? Может, ему что-то пришло в голову вместо этого сентиментального монолога?
Стук тотчас затихает.
А может, в конце мне попросту взять гитару
Тотчас возобновляется стук.
Застучал! (Орет.) Дятел!
ГРИМЕРША. Мне как-то неудобно говорить, выходит, что я сплетница… Но автор очень хвалил нашего режиссера за то, что не дал вам петь в спектакле. Он сказал: «Сил нет: все актеры поют без голосов».
АКТРИСА. Ничего: они пишут без таланта, а мы поем без голоса. И вообще, что тут плохого, если актриса любит петь. Я не люблю воровать, я не люблю унижаться перед главрежем (громко), как некоторые! Я не хочу урвать квартиру или звание вне очереди – я хочу петь. Что тут плохого?
Осторожный стук в дверь.
ГРИМЕРША. Он еще сказал – автор… что вы… простите, Нина Антоновна, это его слова… играете чуточку жалостливо.
АКТРИСА (грозно и громко). Недаром они у нас дружат с режиссером. Они – просто близнецы. Однояйцевые близнецы. (Громко.) Постарайтесь понять: людям приятно видеть на сцене грустное – про других.
Тогда им кажется, что у них у самих не все так плохо. (Почти кричит.) И вообще мне надоело играть эти современные пьесы!
Стук тотчас замолкает.
Боже, как я хотела сыграть леди Макбет. Все знали. И, конечно, не дали… Знаешь, я видела в Софии спектакль. Там актриса сидит в гримерной и учит роль леди Макбет… И, чтобы точнее представить себе состояние убийцы, – она воображает перед собой… (громко) автора и режиссера… И только тогда она берет со стола нож… (Сладострастно.) Идет к ним, воображаемым… Смотри, стук затих… И без жалости, с наслаждением бьет! (Показывает.) Вот так! Вот так!.. Вот так! А потом берет гитару – и поет, поет, поет всласть. (Берет гитару и поет.)
Стук в дверь и голос: «Третий звонок!» АКТРИСА встает и идет к выходу.
ГРИМЕРША (вслед). Ни пуха.
АКТРИСА. К черту! К черту! (Выходит на сцену.)
На сцене: ФЕДЯ и ОНА продолжают разговор.
ОНА. То есть как – продал? Что вы молчите?.. (Яростно.) Кто продал?! Что вы стоите как истукан?
ОН (с готовностью). А я сяду.
ОНА. Нет уж, не надо вам садиться.
ОН только вздыхает, неотрывно глядя на еду.
ОНА. Зачем вы это сделали?
ОН. Значится так, Аэлита Ивановна, уважаемая. Я, как бы сказать, – мечтатель.
ОНА. Аферист ты проклятый, а не мечтатель!
ОН. Только вы не плачьте, уважаемая. Я, может, неказистый, я отдаю себе отчет, я всегда говорю: «Ну и рожа у тебя, Сидоров, – Сидоров это моя фамилия, – кирпича просит».
ОНА (всхлипывая). Да провалитесь вы со своими качествами. Сначала один аферист, потом – другой. Ну что за дела!
ОН (не выдержал). А если я, Аэлита, уважаемая, кусочек сырку ухвачу?
ОНА. Не сметь ничего хватать. На место положите немедленно!
ОН. Как вам совесть подскажет… Я ведь – невезучий. (Пожирая глазами еду.) Я все свои деньги… что там заработал… Василию уважаемому за адресок ваш и фоту отдал… Да… Так что очутился я тут без копейки. А аппетит разгулялся… Думаю, дам с голодухи «упаковочку», умру в смысле. Глядь – на столбе объявление висит: «Пропал пудель» – и описание пуделька… «Кто найдет – получает четвертачок». Думаю – «годидзе». И давай за всеми собаками гоняться… Хоть какую принесу – ведь рубль за труды дадут? И что вы думаете: ни одной собаки не поймал. А три часа бегал! Только тяпнули меня шесть разов… Невезучий! Василий уважаемый, кстати, говорил, что вы тоже – невезучая.
ОНА. Да, невезучая… И вы – невезучий… Так какого же черта…
ОН. А я объясню все чин чином… А если я кусочек колбаски…
АЭЛИТА начинаег хохотать. Задыхается от смеха, это почти истерика.
ОНА. Садитесь, жрите.
ФЕДЯ волком набрасывается на еду.
Сел – аферист!.. Ни стыда ни совести.
ОН (давясь, ожесточенно жует). Значится так: влюблялся я часто, но безответно. Я даже там…
ОНА. Где это «там», разрешите спросить?
ОН. Ну – там.
ОНА. В санатории для аферистов, да?
ОН (уклончиво). В учительшу влюбился… она у нас там в школе преподавала. А у меня образование небольшое.
ОНА. Шесть классов с братом на двоих.
ОН. И пошел, значит, я там в школу. И сразу влюбился в эту учительшу. И чтобы ее чаще видеть, в одном классе все три года просидел, представляете? И вот это подметил Василий уважаемый. И говорит: «Сидоров, а ты у нас – мечтатель». И чтобы с мечтаний меня сбить, начал он рассказывать мне истории разные из своей прежней жизни. Скажу – циничные истории. Слушал я, слушал – чувствую: протестует все во мне! Говорю ему: «Василий, уважаемый, неужели за цельную жизнь ни одной женщины ты не встретил?» «Как же, как же, говорит, была такая встреча». И рассказывает мне про вас, как вы семьсот семьдесят дали, – все подробнейшим образом. И так меня это проняло! А Василий подметил: «Чую, говорит, хочешь вступить с нею во взаимно-дружескую переписку…» И адресок ваш мне передает…
ОНА. Продает.
ОН. А иначе нельзя было. Вы про калым слыхали, конечно. Вот Василий мне и поясняет: чабан за черкешенку платит отцу до пяти тысяч!.. Неужели ты, русский человек, за свои мечтания… за свою любовь… Но тут я разволновался! Я, Аэлита, уважаемая, шик люблю. Федя – шикарный парень, он умеет сорить деньгами!
И все мои деньги, трудом заработанные, за адресок ваш отдал… А долг за телевизор – семьсот семьдесят рублей – на себя принял. Вы не бойтесь, за Федей Сидоровым не пропадет! Как на работу устроюсь – в год отдам! Ну а писать к вам от его имени – это Василий, уважаемый, сам придумал. Пиши ей, говорит, а потом лично приедешь, сердце у нее доброе.