Женька-Наоборот
Шрифт:
Так было и в эту минуту. Вера смеялась, ребята молчали. Петя примиряюще проговорил:
— Знаешь, Женька…
Но тот ничего не желал знать:
— Да, первым пришел! Была охота выведать, на что люди время тратят. Игрушечки клеите, деточки-малолеточки? — И наподдал ногой холщовый мешок, с которым только что сам возился.
Петя все-таки староста. Он решил воздействовать на этого полоумного силой собственного авторитета. Но какой там авторитет, если редактор стенной газеты сам хватает Женьку за шиворот и указывает ему на дверь. Ясно без слов: «Уматывай, пока цел!» Иногда товарищ
Тут вмешался Николай Николаевич, но Женька уже вымахал за порог. Все настланные на пол бумаги раскидал на пути.
Сбегая по лестнице, Женя сводил про себя счеты с Таней Звонковой. Вот тебе и «трам-та-та-там!» Опять влип по ее милости. Он не знал, что всего полчаса назад Таня с такой же стремительностью, как он, выскочила из той же квартиры номер семнадцать…
12. Гром-камень
У Звонковых на подоконнике большой цветочный горшок, в нем — розовый куст. Таниной маме не разрешается его поливать, разве что иногда можно напомнить дочери о поливке. Младшей сестре Ларе вовсе запрещено его касаться.
Давно, очень давно — тогда Таня читала еще по складам — передавали по радио сказку Андерсена. Кай и Герда из этой сказки были просто соседями, но любили друг друга, как брат и сестра. У каждого в ящике под окном рос небольшой розовый куст. И когда они, дети из сказки, ходили в гости один к другому, то могли посидеть вдвоем на скамеечке под душистыми розами.
Маленькая Таня выпросила у мамы в подарок чудесную розу. С тех пор роза цветет на окне как вечный знак дружбы. Таня долго ждала, чтобы в одном из окон наискосок тоже появился розовый куст, но так и не дождалась. Может быть, потому, что деду и внуку, самим ведущим хозяйство, некогда заниматься поливкой цветов.
Сейчас Таня, горестно приютившись у подоконника, не желает даже смотреть в сторону своего цветка. Дружбы на свете нет, справедливости тоже. Больше Таня не станет с нетерпением ждать четверга; она очень рада, что подготовка к выставке почти закончена, что теперь занятия будут проходить в школьном зале, а не в какой-то глупой квартире.
И что ей нравилось бывать у Рязанцевых, время терять? Пожалуйста, пусть Алешка теперь с кем хочет листает плотные, хрустящие страницы драгоценных дедовых книг. Пусть с кем угодно любуется творениями всяких там гениальных зодчих. Тане просто противно, что она столько ахала над снимками и рисунками, до которых теперь ей нет никакого дела. И еще требовала у Алеши пояснений. К чему?
Однажды Алешка расписывал ей древнекитайские парки. Ничего особенного — свободная пейзажная разбивка. Ну конечно, искусственные скалы и озерки, хитроумные мостики, выгнутые, как спина тигра, деревья самых разных пород, тьма пахучих лечебных трав. Ей бы сидеть да молчать, но у нее уже выработалась привычка, точнее, условный рефлекс: если Алешка уж очень разговорится о своей ненаглядной архитектуре, она должна хоть словечко вставить о медицине. Она и вставила, очень кстати ввернула по поводу этих лечебных трав, что, выучившись на врача, будет до точности знать действие всех полезных растений. Не только какой-нибудь наперстянки или тысячелистника.
Мало
Алеша про лотос ничего не сказал, а довольно невежливо сравнил Таню с фарфоровым китайским болванчиком. Вот тогда и надо было с ним поссориться навсегда!
Что ж это за человек, который ни за что ни про что выгоняет людей на лестницу? До того обидно, до того непонятно, что, прибежав от Рязанцевых, Таня сунула ноги в тапочки, палила в ведро воды и давай мыть полы. Мама всегда учит: не можешь справиться с нервами — берись за дела.
И верно — замечательно успокаивает. Таня прибрала комнату, умылась, снова надела красные в дырочках туфли и сидит себе у окна в тишине и прохладе. Отец на фабрике, мама с Ларой у тети Нюры на именинах, а Таня никуда не пойдет. Ей очень нравится быть одной — одинокой, покинутой. Чтобы стало еще грустнее, она даже огня не зажгла.
Зато во дворе загорелись два белых матовых шара, вырвали из полумрака красноватую шляпку деревянного мухомора. Прошла какая-то девушка в брюках с рюкзаком за спиной; прошагал полковник из девятой квартиры и скрылся в своем подъезде. Снова пустынно и тихо…
Нет, не пустынно — в ворота ввалилась компания. Ребята смеются, болтают, машут руками. Таня, боясь обнаружить себя, почти перестала дышать. Вот уже Вера скрылась в подъезде, вот Марина, Сережка Крылов — все они, конечно, уверены, что Таня давно наверху. Войдут к Рязанцевым — и прежде всего: «А где Таня? Что случилось?» Последним исчез Петя Корытин. Староста! Даже не оглянулся… Таня вскочила, чуть не свалила цветочный горшок и, охнув, стала сосать палец. Это в сказках розовые кусты только благоухают да радуют глаз. В жизни они в колючках.
Трудно не загрустить, если ты привыкла постоянно быть вместе со всеми и ни с того ни с сего оказалась одна. Тане представилось — мимо промчался сверкающий шумный поезд, а она осталась на заброшенном полустанке.
И вдруг пассажир! Прямо оттуда… «Послали за мной!» — пронеслось в мыслях. Даже сердце заколотилось. Таня не мешкая включила свет. Кто это? Женька! Когда же он к ним прошмыгнул? Почему несется оттуда как полоумный?
— Женя! Ты что?
Женя запнулся и перешел на шаг.
— Гуляю. По вашему двору и пройтись нельзя?
— Ты от них?
— Ну и что? Забросил барахло и назад.
Таня подозревает, что с Женькой, беднягой, обошлись не лучше, чем с ней. Это вместо того, чтобы встретить как человека, заинтересовать… У Алексея, как видно, чуткости ни на грош.
— Женя, подойди-ка поближе.
— Ну, подошел…
— Ты не поможешь мне сдвинуть ящик? Я, понимаешь, вымыла пол…
— Какой еще ящик?
— Большой. С отцовскими инструментами. Особый набор. Такой ни одному из наших мальчишек не снился.