Женька-Наоборот
Шрифт:
Женя нарочно свистит во весь дух, чтобы не говорить. Он не обязан выкладывать каждой девчонке, почему он здесь очутился. Кому какое дело, отведал он отцовского ремня или нет. Если что и случилось, то по милости классного руководителя, который приходит к тебе домой и натравливает на тебя родителей. Ей же хуже, Валентине Федоровне! Сегодня у Жени прогул, завтра ожидай двойку. А кому неприятно, кто отвечает? Классный руководитель! Правильно. Сама
А может, все уже зажило? Иной раз поспишь вволю, и готово — здоров! Танька-то не спросила: «Кто тебя так отделал?» Значит, уже не видно.
Таня ничего не спросила, даже вскользь не коснулась больного вопроса. Ей с одного взгляда на Женю привиделась чужая рука — пухлая, с острыми, сверкающими лаком ногтями. Тане картина ясна. Она готова сделать для Жени все что угодно. Она добьется, чтобы сегодняшний вечер прошел у него в веселой компании «Клуба пытливых».
Словно бы нехотя Таня подходит к одному из окон мастерской, заставленному щитом-витриной. «Породы древесины в отделке». Издали коллекция, созданная шестиклассниками под руководством Савелия Матвеевича, смахивает на огромный гербарий.
— А что, неплохие образчики, — говорит Таня. — Хотя с нашими экспонатами не сравнишь.
Женя охотно поддерживает разговор на нейтральную тему:
— С какими экспонатами?
— Видел бы ты, Женька, что у нас за выставка получается! Представь, всё изучили. От пещерных времен и до самого коммунизма! Показать приглашение? Тут Петька много чего понаписал…
Таня довольна: думая дома о Жене, она прихватила квадратик плотной бумаги с зеленым пингвином в углу.
В школе любят эту комичную птицу. Толстая, неуклюжая фигурка пингвина сопутствует всем веселым событиям — праздникам, вечерам. Всегда одинаковая и всегда совершенно новая, оттого что каждый раз меняет окраску. То она голубая, то оранжевая, то ярко-красная. Пингвинов породил Алеша Рязанцев. Купил в магазине «Художник» большую резинку, вырезал на ней печать — контур забавной птицы — и открыл им уголок юмора в стенной газете.
— На, Женя, смотри.
— Ладно, давай… Вот дураки! Опять взялись за стиляг?
— Спятил!
— Заголовочек: «Основные стили»?
— Не кривляйся! Сам ты стиляга, раз такой неуч. — Одного взгляда на подбитую скулу Жени оказалось достаточно, чтобы Таня сменила тон. — Мы сами были не лучше. Ничего не смыслили в этих стилях. Зато как начали озеленять парк, сразу захотелось узнать, что такое садово-парковая архитектура.
— Не заливай! — машет тощей рукой Женя. — Архитектура это не сады, а дома.
— Вот, вот… Мы тоже так думали. Оказалось, что и парки закладываются по планам, по чертежам. Честное слово! Теперь-то мы разбираемся в эпохах и стилях, а прежде не могли отличить регулярный парк от пейзажного.
— Подумаешь!.. Всюду одно: «По газонам ходить воспрещается».
— Не паясничай. Давай я тебе все объясню… Представь себе рядышком Лиду и Веру. Вернее, предстань их прически.
— Это зачем?
— Надо.
Девчачьими прическами Женя сроду не интересовался. Но раз уж Таня заныла, пожалуйста. Лишь бы с чем другим не пристала. У Лиды косы прямые как палки; пробор — словно натянутый белый шнур. Зато Верочка… Ее кудри до того всегда встрепаны, что даже завуч Клавдия Васильевна не знает, как с ними бороться.
Распушив концы белокурых кос, приподняв их к лицу, Таня пытается воспроизвести знаменитую Верину шевелюру:
— Пейзажный стиль со всеми его естественными
Затем вытягивает свои косы в струнку («Вспомним прическу Лиды») и предлагает Жене представить себе композицию регулярного парка. Аллеи как бы вычерчены по линейке, клумбы и водоемы намечены великанским циркулем или лекалом. Все это будет показано на выставке «Клуба пытливых».
Как раз Лида и выполнила в туши рисунок такого парка. Ровненько заштриховала кусты и деревья, которым садовые ножницы придали форму шара, конуса, пирамиды. По всем правилам этого стиля.
— А пейзажный парк у нас представлен в макете, — увлеченно рассказывает Таня. — Мы с Алешкой чуть не из-под снега добывали мох, листья брусники. Главное в таких парках, чтобы все казалось выращенным самой природой. — Таня берет несколько шелестящих стружек, и стружки в ее проворных руках превращаются в раскидистое кудрявое дерево. — У нас там рощицы, лужайки, водопады, ручьи. Дорожки вьются, будто лесные тропинки. Пахнет солнцем, травой, цветами…
Последняя фраза — художественный домысел Тани, но Женя этого не замечает. По привычке он все-таки хмыкает:
— Подумаешь, будто я такого в Сокольниках не видал…
Таня гнет свое. Она хочет добиться, чтобы Женя тоже всегда с нетерпением ждал четверга — веселого клубного вечера.
— Слушай, Женька, приходи на занятия. Увидишь, как у нас хорошо.
— Представляю…
— Я тебе говорю — интересно, чудак!
— Тебе интересно, а мне хоть бы что.
Таня готова уйти да еще хлопнуть дверью. Так хлопнуть, что все фанерки в мастерской задрожат, все доски, струганые и неструганые.
Она бы ушла, да в дверях вырастает завмастерскими. Сатиновый черный халат на коленях испачкан не то глиной, не то песком. Под мышкой железный складной метр. Сразу можно определить: Савелий Матвеевич что-то обмерял в парке. Либо площадку под беседку-читальню, либо другую, за яблонями, — под метеорологический киоск. Школьные мастерские делают не только скамейки…
Конечно, он прямо из парка! Иначе откуда у него пучок маргариток с корешками, к которым пристала земля?
Теперь не уйдешь. Опять же из-за несчастного Женьки. Савелий Матвеевич, как известно, не терпит беспорядка и непременно набросится на него, растерзанного, встрепанного, неизвестно зачем очутившегося в мастерской… И вдруг Таня слышит:
— Женя, хорош букетик? Получен под будущую работу. Ботаник сам преподнес: «Получите аванс!» Солидно у нас получается?
Жене нравится это выражение Савелия Матвеевича. Когда сам он однажды пристроился к шестиклашкам, чтобы разок-другой пройтись фуганком по кромке доски, завмастерскими не стал выяснять, зачем, почему… Хотя мелюзга, как и следовало ожидать, подняла визг, он спокойно подошел к верстаку, заглянул Жене через плечо, одобрил, как тот держит при стружке нож, как ловко ведет фуганок. И громко, чтобы каждый услышал, сказал:
— Солидно у тебя получилось!
Сейчас Жене уже не хочется пререкаться с Таней, дразнить ее. Наоборот, он не прочь, чтобы она узнала: Перчихин в мастерских свой человек. Понадобится ему — придет сюда после занятий, раскроет портфель, разложит тетрадки… Савелий Матвеевич однажды застукал его здесь за уроками и, вместо того чтобы прогнать или хотя бы без стеснения поинтересоваться его отметками, с полным уважением предложил: «Всегда заходи, коли надо».