Женщина Габриэля
Шрифт:
— А когда нет уважения… — Виктория сглотнула, ощущая сухость в горле, — …или расположения?
— Тогда это насилие над чувствами.
Мадам Рене сделала шаг назад.
— В то время как обольщение, мадмуазель, это искушение чувств. Это создание обнаженных образов словами. Это пробуждение в человеке предвкушения un baiser — поцелуя, une caresse — ласки, un embrassement — объятий… Вот что такое искусство обольщение, n’est-il pas,
— Oui, мадам Рене, — безразличным голосом согласился Габриэль.
За холодностью его глаз скрывались мысли, которые модистка осознанно ему внушила. Un baiser — о поцелуях. Une caresse — о ласках. Un embrassement — об объятиях.
Виктория представила себе мужскую плоть Габриэля — его bite — целующую ее, ласкающую ее, проникающую в нее. На восемь дюймов, девять дюймов… Габриэль представил себе женскую плоть Виктории, окружающую дюйм за дюймом его плоть.
Модистка искусно заставила их встать лицом к лицу с их желаниями.
— Я пришлю одежду для мадмуазель immidiatement, месье, — с удовлетворением в голосе сказала мадам Рене. — Au revoir, мадмуазель.
Виктория наблюдала в зеркале, как украшенная бахромой юбка мадам Рене с драпированным турнюром, вызывающе покачиваясь, направилась к выходу.
Внезапно Габриэль пропал из ее поля зрения. Француженка исчезла в дверном проеме, оставив за собой полностью одетого мужчину, который отвергал свои желания, и обнаженную женщину, которая откровенно продемонстрировала собственное распутство.
Виктория опустила руки. Холодные, мокрые волосы упали ей на спину.
Она повернулась, ощущая, как волосы укрыли ее голые плечи.
Габриэль стоял рядом с дверью. Его щетина оказалась той тенью, что скрывала лицо в зеркале. Она была того же темного цвета, что и его брови.
Он был одет в ту же белую шелковую рубашку, что и прошлой ночью. На ней не было воротничка. И манжет. И запонок.
Рубашка была помята, словно он спал в ней. Волоски того же цвета, что брови и щетина, выглядывали из ее v-образного выреза.
Виктория уставилась на завитки его темных волос. Их прикосновение, наверняка, щекотало бы женскую грудь.
Без всякого предупреждения перед ее глазами возник образ ванны-душа. Она вспомнила о двух форсунках, которые располагались под углом вниз на уровне ее бедер. Если бы она их подняла и повернула нужный кран, тогда вода из них била бы прямо между ее ног.
Виктория ощутила, как запульсировал ее клитор во внезапном понимании.
Она резко подняла голову.
Серебристые глаза наблюдали за ней.
— «Душ для печени»… Он нужен не для того, чтобы массировать печень? — спросила она, понимая всю глупость собственных слов.
Габриэль не сделал вид, будто не понял ее.
— Нет.
Виктория подумала о степенных, респектабельных людях, которые рассматривали ванну-душ в Кристалл Пэлас. Знали ли они, что тот душ, названный душем для массажа печени, на самом деле используется для мастурбации?
Она инстинктивно устремила взгляд на бедра Габриэля.
— Этот душ возбуждает мужчин?
Черный шелк пульсировал в такт пульсации ее тела.
— Не в такой степени, как женщин.
Его голос был холодным и спокойным.
Виктория резко подняла глаза и встретилась с серебристым взглядом.
— Но все же у вас есть «Душ для печени».
— Ванна-душ была доставлена сюда, уже оснащенная им.
— Это Майкл был тем мужчиной, чью цену вы перебили?
Волосы Виктории встали дыбом от электрического напряжения, излучаемого Габриэлем.
— Нет, — вежливо ответил он, — Майкл не был тем мужчиной, который предлагал за вас цену.
— Но Майкл был в зале, — не унималась Виктория.
— Майкл был в зале, — легко согласился Габриэль.
Но взгляд его серебристых глаз ни на минуту не давал обмануться легкостью его тона.
Les deux anges. Два ангела.
«Они соперники», — сказала Виктория.
«Они друзья», — поправила ее мадам Рене.
— Мужчина, чью цену вы перебили… Он — тот человек, который, как вы думали, послал меня к вам?
— Да.
«Если бы я не предложил цену за вас, мадемуазель, вы умерли бы намного худшей смертью, чем любая смерть от сулемы».
Часто поднимающаяся и опускающаяся грудь Виктории не давала обмануться ее показным спокойствием.
— Он тот человек, который, как вы думаете, убьет меня? — спокойно спросила она.
— Если я не буду защищать вас, — да.
Но Габриэль не знал, сможет ли он защитить ее.
— Как долго вы подслушивали? — спросила Виктория, прежде чем ощутила, что ее тело раскололось на множество осколков, не выдержав напряжения страха и желания.
— Достаточно долго, мадмуазель.
Достаточно долго для чего?
— Мужчины хотят, чтобы их любили?
— Я никогда не задумывался над этим, мадмуазель, — вежливо уклонился он от ответа.
Как не задумывалась и Виктория.
— Вы называете ваш… член… bite?
Электрический свет был слишком ярким.
— Нет, мадмуазель. — Габриэль никоим образом не показал, что она переступает границы дозволенного, лишь прикрытые на секунду глаза были ответом на ее дерзость. — Я называю его cock. [17]
— Вы достигаете эрекции с женщинами?
17
Собственно, другое название «члена». В том числе это слово означает «кран, вентиль; петух».