Женщина Габриэля
Шрифт:
«На каком языке Габриэль предпочитает читать? — задалась она вопросом… На английском или французском?»
Над головой вспыхнул ослепительный свет.
Виктория сощурилась.
Даже не видя Габриэля, она знала, что это он включил люстру. Она чувствовала это всем телом.
Он стоял у голубой кожаной кушетки, в обрамлении бликов солнечного заката и мерцания синего океана, изображенных на картине у него за спиной. Его лицо было слегка порозовевшим и чисто выбритым. С правой руки свисало черное шерстяное пальто и серый шерстяной
В нём не было ничего от небритого человека, поделившегося с ней своими желаниями. Его место занял элегантный, свежевыбритый мужчина.
Еще сутки назад она приняла бы его за изнеженного джентльмена.
Теперь Виктория не сделала бы такой ошибки.
Габриэль был изящным. Красивым.
Опасным.
— Не стойте напротив окна, — коротко скомандовал он. — И держите занавески закрытыми.
Виктория не сдвинулась с места.
— Никто не может меня увидеть.
— Вы не увидите человека, который навел на вас пистолет, мадмуазель, — шелковым голосом произнес Габриэль. — Возможно, вы заметите вспышку света, когда он нажмет курок, а возможно, и нет. Но одно я могу сказать точно: вы не услышите выстрела, поскольку будете уже мертвы.
Опасность быть убитой кем-то, кого она никогда не видела, казалась нереальной. В отличие от мужчины напротив.
— Вы идете на улицу, — ровно сказала Виктория. — Кто позаботиться о том, чтобы не застрелили вас?
Габриэль бросил одежду, трость и котелок на голубую кожаную кушетку, на которой он спал всего несколько часов назад.
Наклонившись, он достал кожаную кобуру. Поднял подушку и вытащил из-под нее пистолет.
— Он не станет в меня стрелять.
Дуло пистолета было матово-черным.
Во рту она ощутила привкус ветчины и яиц.
Виктория узнала пистолет: его Габриэль прятал прошлой ночью под белой шелковой салфеткой. Этим пистолетом он собирался её застрелить.
Виктория отошла от окна. Ноги дрожали. Желудок дрожал.
Черный кофе подступил к горлу.
— Вы идёте на улицу, чтобы найти его.
И убить.
Непроизнесенные слова повисли между ними.
— Да. — Габриэль легко надел кобуру поверх правой руки и застегнул ремень на ребрах.
— Та…. — на глазах Виктории выступили слёзы, она не хотела бояться — ни за себя, ни за Габриэля, — та проститутка говорила, что раньше был еще один дом Габриэля. Она сказала, что прежний дом сгорел. Его сжег тот, кого вы ищете?
— Нет. — Габриэль подтянул кожаный наплечный ремень перед тем, как опустить пистолет в кобуру. Его движения были уверенными, автоматическими, будто он делал это уже тысячи раз. Он взял с кушетки серый шерстяной сюртук в полоску и повернулся к Виктории. — Его сжег я.
Виктория глубоко вздохнула, завязанный на груди шелковый узел ослаб.
Серебряные глаза Габриэля подстрекали её задать крутившийся в голове вопрос — зачем?
— Ваши книги — у вас есть и английские, и французские издания, — вместо этого произнесла она, — на каком языке вы предпочитаете читать?
— Я научился читать по-английски. — Он не лгал. — Надеюсь, что когда-нибудь смогу так же хорошо читать по-французски.
Его пальцы сжали мягкую кожу.
— Кто научил вас читать по-английски?
— Майкл.
— Майкл — англичанин.
— Да.
Неожиданно вырвался вопрос.
— Мой отец никогда не посещал ваш дом, так ведь?
В мыслях еще были сильны отголоски потрясения, которое Виктория испытала прошлой ночью, когда увидела уважаемых мужчин и женщин — людей того же круга, к которому принадлежал и её отец.
— Нет. Ваш отец никогда не посещал мой дом.
Виктория верила Габриэлю.
— Отец не причинил бы мне боли, — твёрдо сказала она.
Чтобы убедить кого? Себя?
Или Габриэля?
— Даже чтобы защитить свою репутацию? — мягко спросил Габриэль.
— Думаю, даже в том факте, что я здесь, он бы нашел, чем себя оправдать, — сухо сказала она.
На сей раз правда не принесла боли.
В шестнадцать лет она узнала цену, которую пришлось заплатить, отказавшись от его защиты. Но всё равно Виктория никогда бы не вернулась домой, даже если бы он принял её обратно.
— А ваш брат?
Вопрос Габриэля выбил воздух из легких Виктории. Пальцы вцепились в кожаную обивку, не сознавая, что могут повредить ее.
— Откуда вы знаете, что у меня есть брат?
Глупый, глупый вопрос.
Регистрация в библиотеке…
— Я знаю, что ему тридцать. — В его глазах, без сомнения, была насмешка. — Знаю, что он тот мужчина, мадмуазель, который мог бы позаботиться о своей сестре. Но он этого не сделал.
Виктория наклонила подбородок. Он не имел права судить её…
— Брат не знает о моих обстоятельствах.
— Почему?
— Он сбежал, когда ему было двенадцать.
— И ему было настолько наплевать, что он ни разу не вернулся проверить, как живет его сестра?
Викторию захватила врасплох злость, прозвучавшая в голосе Габриэля.
Брат заботился о ней… слишком сильно.
— Брат сбежал из-за меня. — Глаза накрыла пелена воспоминаний. — Я его не виню.
Виктория винила их отца.
Она всегда его винила.
— Почему он убежал, мадмуазель Чайлдерс?
Желудок Виктории свело судорогой.
— Отец наказал Даниэля, — неохотно ответила она.
Не было нужды добавлять, что отец часто наказывал Даниэля.
В Виктории боролись два человека. Прежняя Виктория боялась, что правда оттолкнет Габриэля.