Женщина-Кошка. Похитительница душ
Шрифт:
«Эффектно», – сказал перекупщик, пропуская ее через черную дверь. Она ничего не ответила, рассчитывая, что тишина и кнут, висящий на боку, за нее объяснят, чего ему стоит бояться. Несмотря на то что на черном рынке работало полным-полно антикваров, найти перекупщика было легко. Разумеется, статуя, украденная из Музея древностей, это дело особого рода, но Селина исследовала этот вопрос. И знала, что этот человек наверняка найдет способ сделать так, что статуя исчезнет, а вместо нее появятся деньги.
Наконец
– Ну, она точно подлинная.
Селина ждала, скрестив руки на груди.
Его темные глаза-бусинки сузились.
– Вы же понимаете, как тяжело будет замести следы, если я стану ее продавать? Осторожность такого уровня дорого обходится.
– Назовите цену.
Шлем искажал ее голос, но она все равно старалась говорить низко и хрипло.
Театр обожала ее сестра, но за последние два года Селина обзавелась своими приемами. Перекупщик осмотрел статую, потом ее.
– Девятьсот тысяч.
– Она стоит гораздо больше.
– Я же объяснил: осторожность дорого стоит. Нужно подделать документы о собственности, тайно переправить ее покупателю… Все вместе выходит недешево.
Селина и бровью не повела.
– Я возьму за нее миллион двести.
Перекупщик выпрямился на стуле из зеленой кожи.
– Вы возьмете за нее девятьсот тысяч, потому что вам будет крайне сложно найти другого дилера, который осмелится даже просто прикоснуться к украденной вещи подобного рода. Особенно к украденной так публично.
Он снова окинул ее взглядом, будто оценивая, сама она ее украла или нет.
Она никак не выдала себя. Только чуть пошире расставила ноги на синем обюссонском ковре и изящно парировала:
– Вам будет крайне сложно найти другую такую вещь, так как правительство Египта закручивает гайки на рынке торговли древностями.
Перекупщик положил руки на письменный стол, сплетая пальцы.
– Миллион.
Она встретилась с ним взглядом.
– Миллион двести.
– Больше миллиона вам не получить.
Селина крадучись подошла к столу. Ее ноги утопали в толстом ковре. Она обернула статуэтку в бархатную ткань и убрала ее в продолговатую деревянную шкатулку, которую принесла с собой.
– Посмотрим, согласятся ли с этим лондонские антиквары.
Она повернулась на каблуках и направилась к двери, отсчитывая про себя.
Пять. Четыре.
Подошла к изогнутой двери.
Три. Два.
Переступила через порог.
– Подождите.
Она удостоверилась, что деньги поступили на счет в офшоре прежде, чем покинула магазин.
Она никогда не мечтала получить столько денег – никогда даже и представить не могла, что получит. Но ей все равно не хватало, по крайней мере, на то, чтобы воплотить задуманное.
Селина не сразу пошла к себе в холодный, чистый пентхаус.
К ее ногам будто прикрутили магниты, и она зашагала по тихим, мокрым от дождя улицам, стараясь держаться в тени.
Это было несложно: чем ближе к трущобам, тем реже встречались уличные фонари.
В одном из таких островков тени она остановилась, рассматривая темный лабиринт домов впереди.
Нет смысла углубляться дальше в дебри ист-эндских улиц. Нет смысла подходить к дому.
Там нет никого, кого она хотела бы увидеть. И уж точно не осталось и самого дома, куда можно было бы прийти.
На мгновение у нее в груди что-то сжалось. Что-то, что она похоронила глубоко. Деньги у нее на счету будто поднялись в воздух и нависли над ней.
Эти деньги могут помочь тем, кто здесь прозябает. Перевернуть их жизнь. Спасти.
Позже.
Все это случится, но позже.
Игра только начинается, и нужно сделать еще очень многое.
Но все равно Селина постояла на краю Ист-Энда еще немного.
Глава 7
На следующее утро отец Люка взял трубку на втором гудке.
Сегодня пятница, а значит, Люциус Фокс сейчас сидит за своим сияющим столом исполнительного директора, в сияющем кабинете исполнительного директора и готовится к встрече совета директоров в понедельник, а потом уйдет с работы пораньше, чтобы немного поиграть в гольф.
– Люк, – поздоровался отец.
Люк улыбнулся, шагая по подземной парковке. Он всегда улыбался и, наверное, всегда будет улыбаться, слыша хрипловатый голос своего отца.
– Доброе утро, пап.
Он почти слышал, как отец потягивает свой зеленый смузи. Он выпивал по одному каждый день: «Еда для мозга», – на этом настаивала мама. Она и Люка пыталась заставить и даже купила ему соковыжималку. Но у него не хватало смелости (и наглости) сказать ей, что он даже не распаковал подарок.
Отец поинтересовался:
– В офисе сегодня будешь?
– Уже еду.
Люк нажал кнопку на брелке, снимая сигнализацию с серебристого «порше-911». Прежде чем продолжить, он расположился в роскошном салоне и закрыл дверь машины.
– Я хотел узнать, найдется ли у тебя час-другой, прежде чем ты с головой уйдешь в работу?
– Новый эксперимент?
Люк снова почти увидел, как его отец выпрямился в кожаном кресле. Брюс оказал Люциусу большую (и весьма заслуженную) честь, назначив его исполнительным директором, но отец особенно не скрывал, что его истинная страсть – это отделение прикладной науки.