Женщина-кошка
Шрифт:
Но Бэтмэн не был простым человеком.
Зеленые фосфоресцирующие столбики и строчки бежали по экрану и исчезали за его рамкой. Руки Брюса Уэйна лежали на клавиатуре, готовые в любой момент остановить эту лавину. Глаза не мигали. Зрачки расширились и поглощали информацию, не читая. Уэйн был одет в трикотажный костюм из хлопка, удобный и просторный. Комбинезон Бэтмэна висел в шкафу в дальнем углу большого подземного помещения, которое он называл Пещерой.
Темный костюм Уэйна почти не выделялся на фоне мебели и серых каменных стен. Стоя на самом верху металлической лестницы, Альфред видел лишь руки Брюса, дрожащие от избытка кофеина, и мерцающий
— Я принес перекусить, сэр.
Никакой реакции. Альфред спустился по крутой лестнице. Он был уже не молод, но походка его была легкой. Ни один из предметов, стоящих на серебряном подносе, не звякнул, выдавая его присутствие. Он поставил поднос на бюро рядом с другим таким же, на котором неаппетитной горкой лежали останки нетронутого обеда.
— Сэр, — голос Альфреда обладал тем особым тоном между командным и просительным, что отличает дворецких от прочих смертных. — Сэр, — повторил он, — вы работаете слишком много.
— Я близок к цели, Альфред. Я чувствую это.
— Вы были «близки» сегодня утром, когда я принес завтрак. Теперь это «близко» далеко позади.
Брюс Уэйн со стоном сдался. Руки упали на клавиатуру, марширующие строчки замерли. «Прибиваю студень к дереву», — признался он, используя жаргон взломщиков.
Несомненно, сейчас он был компьютерным взломщиком — хакером. Огоньки технологической магии просвечивают сквозь каждую базу данных в мире. В течение нескольких долгих дней он добыл столько необработанной информации, что ее хвалило бы на несколько баз, с которыми не разобраться в течение целой жизни. Тридцать шесть часов назад он забросил все это в некий кибернетический аналог центрифуги и тех пор прокручивал данные через запутанные серии кастомизированных алгоритмов. Он прекрасно понимал, что глаза у него давно слезятся, а голова не варит. Но именно в такие моменты — когда функции мозга сводились к самым примитивным процессам — его ум был способен улавливать тончайшие вариации чистых схем и ритмов и теперь ждал мгновения, когда нейроны в коре головного мозга вздрогнут и заставят все его существо реагировать на малейшие отклонения в потоке данных.
— Я испробовал все варианты, все корреляции. Ничего не получается. Он там — я знаю это. Это все его дела. Я узнаю их по почерку. Я подошел совсем близко, но он снова скрылся в паутине денежных потоков. Для отмывания грязных денег он не раз пользовался даже Уэйновским фондом и не попался ни разу, никогда не повторяя одну и ту же комбинацию и разбивая все свои действия на мелкие детали, которые по отдельности абсолютно безобидны…
Пальцы Уэйна вновь пробежали по клавиатуре, воскрешая застывшие строчки последних данных. Заполнив весь экран, он открыл другой файл — корпоративные документы, касающиеся некого пищевого оборудования.
— Вот маленькая фабрика соков во Флориде. Когда в середине восьмидесятых заморозки погубили апельсиновые деревья, она почти разорилась. И вдруг получила контракт на переработку второсортных абрикосов из Калифорнии. Пятьдесят честных людей начинают работу, изготавливая из подгнивших фруктов сироп и перерабатывая отходы. Что, по-твоему, происходит дальше?
Альфред поджал губы. Когда на тебе тридцатикомнатный дом, всегда найдутся дела поважнее, чем играть в угадайку. Однако термины «второсортный» и «отходы» повернули его мысли в определенном направлении.
«Кто-то пустил отходы на корм скоту, и от этого заболели люди?» — Связной слишком искушен для этого. Его аферы —
Еще один файл — список химических веществ, их бытовые названия, научные названия и формулы. Одна из формул мигает. Альфред видит в середине формулы буквы CN.
— Это цианид, не правда ли? — спрашивает он многозначительно.
— Пять бочек ежемесячно, извлекается из абрикосовых косточек во Флориде. Переработать его нельзя, но можно продать, что они и делают. Вот постоянный заказ на наши так называемые абрикосовые отходы. Они предназначаются химическому концерну в объединенной Германии. Я отыскал место, где бочки грузят на корабли, но по документам они никогда не покидали Америки. Три-четыре грузовых судна регулярно появляются в Шривпорте, Луизиана, и забирают некий груз. Можно с уверенностью сказать, что из Шривпорта они уходят с грузом, но вот где разгружаются — об этом нет никаких записей за последние два года.
— Где-то должна быть ошибка, провал в документации…
— Больше похоже на быструю работу корабельных маляров прямо в открытом море. Судно А исчезает, а судно Б приходит в порт точно по расписанию.
— Очень большой провал в документации, — согласился Альфред.
— Корабли прибывают в какой-нибудь порт, вроде Саны в Южном Йемене, где нет американского консульства, и никто не задает вопросов о нескольких отсутствующих бочках.
— И куда они попадают после этого?
Брюс Уэйн в последний раз очистил экран. Изображение уменьшилось до зеленой точки и исчезло. «Иран, Ирак, Сирия — в любое место, где хотят тайно производить химическое оружие, чтобы сбросить его на соседей. Ни в одной стране Связной не нарушает закон. Пара сотен семей в Соединенных Штатах имеет хлеб насущный благодаря ему — а где-то кто-то производит химическое оружие».
Время шло. Компьютер подождал в бездействии, затем активизировал фоновую программу, которая начала заполнять экран случайными мазками чистых красок. Причудливая игра цвета заворожила обоих мужчин.
— А те арабы, — мягко начал Альфред, — те бесс-арабы, которых вы искали, удалось их обнаружить?
— Бессарабия. Это где-то у Черного моря. Место вроде Новой Англии — люди говорят о нем, словно оно существует, но ни на одной карте его нет.
По крайней мере на картах, которые есть здесь, — он дотронулся до корпуса монитора. Движения оказалось достаточно для того, чтобы экран вновь очистился. — Она переходила от России к Румынии и обратно пару раз только в нашем столетии.
Альфред выпрямился. «Но это означает, что комиссар Гордон был дезинформирован международными организациями?» — Этот район относился к Советскому Союзу. Никто не знает, что там творится сейчас. Коммунисты прятали все под толстым слоем красной краски, а теперь краска осыпается. Многие из доступных нам сведений весьма сомнительны, но это лучше, чем ничего. Кремль семьдесят лет управлял этим краем с помощью террора и дезинформации. Как начнешь разбираться в этом, так словно попадаешь в средневековье. Но ведь кто-то живет в Бессарабии.