Женщина на фоне…
Шрифт:
Что касается положения женщины в средневековом обществе в целом, то наибольшей степенью свободы обладали женщины, стоявшие на самых верхних и, наоборот, на самых нижних ступенях сословной лестницы, то есть находившиеся либо в аристократической, либо в крестьянской среде. В наибольшей же строгости держали своих жен горожане среднего сословия. Тут существовал неписаный кодекс правил поведения и целая куча условностей, которым должна была подчиняться женщина, показываясь на людях. По улице ей следовало ходить, как лошади в шорах, – не поворачивая головы и потупив глаза. Не дай бог, если приличная горожанка начинала болтать с кем-то на улице, да еще при этом смеяться. Если же девушка присаживалась на скамью или на стул, то она должна была походить при этом на каменную статую времен Древнего Египта – соединять колени вместе и складывать руки на животе. Средневековая литература просто кишит антифеминистскими сочинениями, в которых женщин называют «самым опасным силком», «сладким злом», упрекают их в легкомыслии, завистливости, жадности, суетности,
Женщина в эпоху Ренессанса
В эпоху Ренессанса изменилось многое, в том числе и отношение общества к женщине. Конечно же, эти изменения происходили постепенно, в течение многих десятилетий. Уже в Средние века женщины получили ряд привилегий и свобод, которых до этого у них не было. Причем этому способствовал ряд обстоятельств, и эти обстоятельства создали мужчины своим образом жизни. Поскольку они в те времена постоянно воевали, либо отправлялись в крестовые походы, т.е. постоянно отсутствовали в своих имениях, то женщинам пришлось научиться управлять землей, вести все хозяйство, заниматься торговлей и обменом. Тем не менее, женщины по-прежнему, как в античные времена, воспринимались как некая собственность, принадлежащая сначала их отцам, а после замужества – их мужьям. Причем, как ни парадоксально, это касалось в основном женщин из привилегированных слоев общества. С одной стороны, они должны были получать хорошее образование, чтобы быть в состоянии поддержать соответствующие беседы с любым человеком, но при этом они обязаны были быть во всем покорными своим мужьям. Женщины должны были оставаться целомудренными до своей первой брачной ночи и всегда хранить верность супругу, в то время как их мужья могли позволить себе иметь сексуальные отношения до брака и вне брака.
Весьма «толерантным» оставалось и отношение к насилию над женщиной. Надо сказать, основную часть подобного рода преступлений совершали дворяне, которые отделывались за эту гнусность небольшими штрафами или, в крайнем случае, заключались в тюрьму на непродолжительное время. Даже воровство считали худшим преступлением, чем насилие над женщиной. Причем данное преступление имело свои градации в зависимости от того, над кем совершалось насилие. Например, изнасилование не состоящей в браке девственницы каралось строже, чем изнасилование замужней женщины. Последнее же классифицировалось как незаконное использование чужой собственности. А если насилию подвергалась простолюдинка, то это вообще считалось лишь возмутительным актом.
Мы воспринимаем сегодня эпоху Возрождения, прежде всего, как время, когда в просвещенных кругах на первый план выходит понятие гуманизма и совершено новое восприятие мира, в котором человек стремится найти красоту и гармонию. По крайней мере, именно это ощущение возникает у нас при знакомстве с художниками и ваятелями того времени. Человеческая личность опосредуется в эпоху Возрождения уже не только Богом, как это было в Средние века, но и красотой окружающего нас мира и, прежде всего, женской красотой. Впервые в истории человечества женщина и любовь к женщине занимают такое исключительное место, по крайней мере, это можно видеть в литературе и искусстве. Во многом такие возвышенные чувства, как мы могли видеть, зародились уже в Средние века. Но Средневековье не знало полутонов: жестокость там ходила под руку с сентиментальностью, простодушие – с коварством, невежество – с жаждой истины, а низменное спокойно уживалось с возвышенным. Высокая, одухотворенная любовь возникла, как мы видели, потому, что христианство четко и жестко разделило мир на земной и небесный. Земной мир был для жителей Средневековья, да и для раннего Возрождения временным, суетным, грешным, а мир небесный был полон грез, мечтаний и всего возвышенного. Поэтому земная любовь считалась низменной, плотской, а небесная – возвышенной, одухотворенной и вечной. Средневековые трубадуры, менестрели и поэты воспевали именно эту необыкновенную, возвышенную, небесную любовь. Высший, небесный мир был для них гораздо значимей, а красота, постигаемая душой, ценилась гораздо выше красоты телесной. Та экзальтированность, что была свойственна людям Средневековья, в творчестве поэтов раннего Возрождения находит выход в волнующих образах женщин, которых они, подобно средневековым рыцарям и трубадурам, готовы воспевать всю жизнь. Девятилетний Данте Алигьери, увидевший в храме девочку Беатриче, оказывается на всю жизнь пленен этим образом. Первый раз он заметил ее в церкви. Беатриче стояла в храме на фоне сине-зеленого витража, подсвеченного лучами солнца, в своем алом платьице и показалась Данте неземным созданием, от которого невозможно оторвать глаз. Впечатлительному Данте померещилось даже, что он услышал в тот миг тайный голос, который сказал, что он встретил божество и что это божество отныне всегда будет владеть его душой… Второй раз Данте встретит Беатриче лишь через десять лет. Увидев на площади восемнадцатилетнюю девушку, освященную мягким весенним солнцем – на этот раз Беатриче была в белом наряде, с ниспадающими на плечи локонами – поэт просто опьянел от восторга любви и обожания. И с тех пор без конца писал сонеты и концоны, посвященные земному ангелу. И всё вокруг, любой пустяк, одухотворенный светом его любви, приобретал поэтичность и значимость.
Через два года после этой их встречи Беатриче выйдет замуж (конечно же, не за Данте, а за другого, более земного и решительного мужчину), а еще через три года уйдет в мир иной. Люди в ту пору умирали рано, и особенно уязвимы почему-то были женщины. Надо сказать, Данте каким-то наитием ощутил, что Беатриче не суждено долго жить – он написал пророческий стих, в котором выразил предчувствие близкой смерти своей любимой, а после ее смерти продолжал писать о ней восторженные строфы:
В единый глас сливает все стенанья
Моей печали звук,
И кличет Смерть, и ищет неуклонно.
К ней, к ней одной летят мои желанья
Со дня, когда мадонна
Была взята из этой жизни вдруг.
Затем, что, кинувши земной наш круг,
Ее черты столь дивно озарились
Великою, нездешней красотой,
Разлившей в небе свой
Любовный свет, – что ангелы склонились
Все перед ней, и ум высокий их
Дивится благородству сил таких.
Спустя полвека эстафету Любви подхватит Франческо Петрарка. Этот поэт тоже полюбил свою Лауру сразу и навсегда, как только увидел ее. В это время она уже была замужем. И Петрарка молча любил, молча страдал и писал свои прекрасные стихи. Все 20 лет он лицезрел свой идеал лишь урывками, но всегда думал только о ней, о прекрасной Лауре. И даже потом, после ее смерти (бедняжка умерла от чумы), продолжал посвящать ей циклы сонетов, воспевая Лауру как идеал вечной любви и красоты.
Благословляю день, минуту, доли
Минуты, время года, месяц, год,
И место, и придел чудесный тот,
Где светлый взгляд обрек меня неволе…
В эпоху Возрождения было написано много трактатов о любви и красоте в платоническом духе. Так Аньоло Фиренцуола в трактате «О красотах женщин» в форме живого диалога трактует понятие женской красоты, но, в отличие от выше названных поэтов, имеет в виду прежде всего физическую, телесную красоту, которая рождает ощущение высокого и духовного. «Красота и красивые женщины, – восклицает один из участников этого книжного диалога, – заслуживают того, чтобы каждый их восхвалял и ценил их превыше всего потому, что красивая женщина есть самый прекрасный объект, каким только можно любоваться, а красота – величайшее благо, которое господь даровал человеческому роду, ведь через ее свойства мы направляем душу к созерцанию, а через созерцание – к желанию небесных вещей, почему она и была послана в нашу среду в качестве образца и залога…».
Пьер де Брантом в своем трактате «Галантные дамы», представляющем череду любовных эпизодов и рассуждений автора по этому поводу, задается вопросом: «что в любовных делах наибольшее утешение сулит – осязание ли, иначе говоря, прикосновение, любовные ли речи или взгляды?» «Начнем с прикосновения, – пишет он, – которое смело можно признать наисладчайшим выражением любви, ибо вершина ее – в обладании, обладание же неосуществимо без прикосновения; как нельзя утолить жажду и голод, не попив и не поев, так и любовь насыщается не взглядами и речами, а прикосновениями, поцелуями, объятиями, заключаясь Венериным обычаем». Но ярче всего женщина эпохи Возрождения представлена на картинах знаменитых художников той эпохи. Давайте же просто полюбуемся репродукциями этих шедевров.
От Ренессанса к Просвещению
Эпоха Ренессанса (XIV-XVI вв.) во многом подготовила мощный сдвиг в религиозном и в общественном сознании, который принято называть Реформацией. Напомним, что все началось с выступления Лютера. Это был своего рода бунт против канонов католической церкви. Не касаясь содержания всех лютеровских постулатов, отметим лишь, что в отличие от католических ригористов, чуть ли не проклинавших женщин как источник греха, Лютер (наверное, в силу своего молодого возраста) воспринимал противоположный пол не без симпатии. Он даже допускал смелые высказывания такого рода: “Кто не любит вина, песен и женщин, тот навсегда останется дураком”. Ничего, да? Вроде это не священник заявляет, а студент-первокурсник. Правда, при всей своей благосклонности по отношению к слабому полу Лютер в дальнейшем вовсе не намерен был ратовать за эмансипацию и равноправие женщин. Наоборот, этот революционер от церкви принялся рьяно реставрировать семейные отношения в патриархальном духе, попутно борясь с прелюбодеянием, клеймя и преследуя жриц любви. Тех же взглядов в этом отношении придерживались даже самые передовые мыслители мужского пола. Как мы знаем, ученые и писатели, жившие в период Позднего Возрождения и Реформации, очень продвинули сознание человечества в области астрономии, философии, медицины и художественного восприятия мира. Но что касается женского вопроса, то тут они практически остались на той же позиции, что и мужчины, жившие до них много столетий назад.