Женщина нашего времени
Шрифт:
Это была церемония встречи, доведенная до апофеоза, как празднование самих себя, за официальным английским завтраком.
Комната была обшита дубовыми панелями, как в сельском доме. Стены были увешены английскими пейзажами, менее впечатляющими, чем картины Мартина Лендуита, но они создавали нужную атмосферу, полную достоинства. Ковер был очень пушистый и новый, с эмблемой банка, искусно вытканой по краям.
Это непроизвольно создавало связь между всей этой роскошью и великолепней и техникой, гудящей за двойными дверями.
Харриет улыбнулась
— Как вы себя чувствуете в это утро? — осведомился Джеймс Хэмилтон.
— Нервничаю, но чувствую себя королевой.
— Это важный день, — пробормотал он. — Ну а как насчет завтрака?
На буфете, простиравшемся во всю длину обшитой панелями стены, было с десяток больших серебряных блюд, за которыми следили банковские дворецкие. Под серебряными крышками лежали копченая пикша и лосось, почки и индийское блюдо из риса, яиц и лука, яйца, копченая грудинка и жареные на решетке грибы с помидорами.
Харриет почувствовала, как она голодна.
Она ела яйца и копченую грудинку, пила отличный горячий кофе. Она слушала городские новости и думала, что эти люди пришли сюда ради нее, благодаря тому, чего она достигла. На какое-то мгновение она почувствовала настоящее эгоцентрическое торжество.
В серебряных ведерках со льдом было шампанское, но когда ей предложили, Харриет отказалась. Вместо шампанского она выпила кофе — это был тайный тост за «Мейзу» и Саймона Арчера. Затем она подняла глаза и увидела, что Робин наблюдает за ней. Их глаза встретились, и тогда Харриет отвернулась, и, наклонив голову, стала слушать, что говорит Джеймс Хэмилтон.
Ровно в восемь сорок пять в комнату незаметно вошел человек из банка «Маговерн Коупер». Все двадцать голов, сидящих за столом, повернулись к нему. Он пришел, чтобы доложить о положении дел на финансовых рынках после ночи. Харриет слушала, как он сообщал, что это была спокойная ночь, без больших перемен. Токио в предыдущий день закрылось на несколько пунктов выше.
Брокеры спокойно кивнули. Харриет поняла, что на рынке не было шока, который мог бы повлиять на эмиссию фирмы «Пикокс». Ее компания пойдет на рынке так, как и планировалось. Она намазала тост густым апельсиновым джемом и продолжала есть. Ей казалось, что еда успокаивает нервы.
В девять пятнадцать зазвонил телефон. Джеймс Хэмилтон поднялся, извинившись перед ней, задвинул на место стул и пошел поговорить по телефону.
Он вернулся через минуту. Он поклонился ей, Это был церемонный официальный поклон, а затем объявил:
— Леди и джентельмены, мы нанесли удар.
Харриет не могла даже предположить, что произойдет после этого.
Раздался спонтанный взрыв бурных аплодисментов. Отодвинулось множество стульев, и мужчины в темных костюмах столпились вокруг нее, чтобы пожать ей руку и поцеловать в щеку. Пирс и Джереми обнимали, а Мартин Лендуит поцеловал почти в рот. Вот теперь с лицом, раскрасневшимся от возбуждения, смеющаяся, Харриет почувствовала себя скорее кинозвездой, чем королевой.
Робин обхватил ее руками. Он прошептал:
— Моя девочка.
«Моя?» — ничего не соображая, подумала Харриет. Голова у нее кружилась. Когда гул голосов от поздравлений немного затих, юристы и бухгалтеры собрались в отдельную группу и незаметно вышли из комнаты. Они должны были заняться менее эффектным, но жизненно более важным опечатыванием и обменом окончательных документов. Харриет понимала, что когда все будет сделано, копия объявления о продаже акций будет отправлена с курьером на мотоцикле на Лондонскую фондовую биржу.
Она взглянула на часы. Было девять сорок. Начиная с десяти часов брокеры по продаже акций фирмы «Маговерн Коупер» будут размещать акции ее компании по своим клиентам.
В момент приступа страха она подумала: «А что, если все они однажды окажутся неправы? Что будет, если никто не купит?» Не имело никакого значения, что выпуск акций был подписан. В этот момент она больше, чем когда-либо, почувствовала, что «Пикокс» — ее дитя с самых ранних дней, когда она сжалась над потрескавшейся доской Саймона в квартире в Белсайз-парке.
Пробегали минуты. Большинство завтракающих незаметно скрылись, чтобы заняться своей обычной работой, но небольшая группа осталась, собравшись в том конце стола, где сидела Харриет. Мартин Лендуит углубился в разговор с одним из брокеров. Робин спокойно сидел рядом с Харриет и маленькими глотками пил шампанское.
В десять тридцать пять вошел глава команды. Он склонился к плечу Харриет и произнес:
— На все наши акции подписались.
Все изданные акции были выкуплены. На лице Харриет появилась улыбка.
— Отлично сделано, — сказала она, — всеми вами отлично сделано.
Брокер небрежно отмахнулся.
— Мы бы могли подписать в шесть или семь раз больше, — сказал он ей.
«Это, — подумала Харриет, — момент моего наивысшего головокружительного торжества. Это был день моментов торжества, но «в шесть или семь раз больше» — это было то, что она запомнила лучше всего.
Следующим важным делом для Харриет был ланч для группы наиболее влиятельных журналистов. К своему удивлению, она оказалась в странном положении, когда, произнося речь, превозносящую прошлое и будущее «Пикокс», увидела среди других Чарли Тимбелла. Харриет вспомнила Кретан Бич. Лицо Чарли было бесстрастным, когда он делал от руки короткие заметки.
— Дай обо мне хороший отчет в газету, Чарли, — попросила она после того, как закончился ланч.
— Я не знаю, — усмехнулся он в ответ. — Я должен быть профессионально беспристрастным.
Харриет вернулась в «Пикокс», чтобы дать еще несколько интервью. Некоторые из них были серьезными, некоторые — типа «Девушка Мейзу» делает хорошо». Она весело рекламировала себя.
Ее секретарша входила и выходила с кипами поздравлений. Было доставлено такое огромное количество цветов, что приемная как бы превратилась в благоухающую оранжерею.