Женщина-призрак
Шрифт:
Гендерсон вскочил.
— Я не могу здесь больше оставаться! — закричал он— Я не могу слушать болтовню! Говорите о деле или замолчите! При чем тут галстуки и вешалка для галстуков? Какая разница, какой на мне галстук?
Наступила длинная пауза, за время которой он начал бледнеть.
— Разница очень большая, мистер Гендерсон. Он побледнел еще больше.
— Этот галстук был затянут вокруг шеи вашей жены. Это и убило ее. Он был так крепко завязан, что нам пришлось его разрезать.
Глава 3
Сто сорок девятый день перед казнью… Рассвет
Затем последовали самые различные вопросы, и все это продолжалось до рассвета. Когда окна осветились начавшимся новым днем, комната, в которой находились те же самые люди, выглядела как после хорошей вечеринки. Везде торчали сигаретные окурки. Вещи были разбросаны по всей комнате. Особенно ее вещи. Вид у мужчин тоже был как после тяжелой попойки. Их пиджаки, жилеты и рубашки были расстегнуты. Сейчас один из них плескался в ванной, и через дверь доносилось его бормотание. Два других детектива курили и неподвижно сидели на своих местах. Гендерсон был совершенно спокоен. Он просидел на одном месте всю ночь. Ему казалось, что на этом диване и в этой комнате прошла вся его жизнь.
Тот, что был в ванной — по фамилии Барчесс — вышел. С его волос стекала вода, как будто он окунулся в ванну прямо с головой.
— Где ваши полотенца? — спросил он дружелюбно.
— Я сам никогда не мог их найти, — ответил Гендерсон. — Она… Я всегда получал полотенце, когда спрашивал, но никогда не знал, где она их держит.
Детектив беспомощно огляделся.
— Вы не будете возражать, если я воспользуюсь простыней?
— Не буду.
Все началось сначала.
— Дело не только в двух театральных билетах. Почему вы пытаетесь заставить нас в это поверить?
Он оглядел их. Он все еще пытался быть вежливым.
— Потому что все так и было! Что я еще должен говорить? Почему вы сомневаетесь? Вы же знаете, что такое возможно!
— Не стоит обманывать нас, Гендерсон, — вмешался другой детектив. — Кто она?
— О ком вы?
— О, не стоит начинать все сначала, — раздраженно заговорил первый. — Не стоит возвращаться к самому началу. Кто она?
Гендерсон пригладил волосы. Из ванной снова появился Барчесс. Он был в одной рубашке и. на ходу надевал на руку часы. Затем он вышел из комнаты; и Гендерсон услышал, что он разговаривает по телефону с каким-то Тьерни. Никто, кроме Гендерсона, не обратил на это внимания.
Барчесс нерешительно вошел в комнату и остановился, будто не зная, что делать. Наконец он подошел к окну. На улице щебетали птицы. Одна села на подоконник.
— Одну минуту, Гендерсон, — сказал Барчесс. — ,Что это за птица?
Гендерсон не двигался, и он. повторил вопрос:
— Гендерсон! Вы не знаете, что это за птица? Как будто это было очень важно. Гендерсон встал и подошел к окну.
— Воробей, — кратко сказал он. И добавил, глядя на Барчесса — Это не то, что вы хотели узнать.
— Это то, что я хотел увидеть, — отозвался Барчесс. — Отсюда довольно мало видно.
— Птицу вы увидели, — с горечью сказал Гендерсон. Все замолчали. Вопросы кончились.
Гендерсон повернулся и замер. На диване сидела девушка, на том самом месте, где еще недавно сидел он сам. Он не слышал, как она появилась. Ни скрипа, ни шороха.
Три пары глаз уставились на него. Его охватил озноб, но он не двинулся с места.
Она смотрела на него, он — на нее. Девушка была хорошенькой. Англосаксонского типа. Голубоглазая, с мягкими вьющимися волосами, спадающими на лоб. На плечи было наброшено пальто из верблюжьей шерсти. Она была без шляпы, в руках держала сумочку. — Молодая, в том возрасте, когда девочки еще верят в любовь. А может быть, она вообще была идеалисткой. Это можно было прочесть в ее глазах. Но сейчас в глазах ее сверкала злоба.
Он облизал губы и едва заметно кивнул, как старой знакомой, имя которой он не может припомнить.
После этого, казалось, его интерес к ней пропал.
Видимо, за его спиной Барчесс сделал какой-то знак. В комнате неожиданно остались они одни, вдвоем.
Он пытался поднять руку, но было уже поздно. Пальто из верблюжьей шерсти осталось «сидеть» на диване, но девушки в нем уже не было. Потом пальто медленно осело и стало похожим на груду тряпья. А девушка возникла рядом с ним.
Он пытался отойти в сторону.
— Не надо. Будьте осторожны. Это как раз то, что им нужно. Они, возможно, подслушивают.
— Мне нечего бояться! — Она взяла его за руку и слегка встряхнула ее. — Ты? Ты? Ты должен ответить мне!
— Уже несколько часов я стараюсь забыть твое имя… Как они втянули тебя в это? Как они узнали о тебе? — Он тяжело погладил ее по плечу. — Проклятье! Я отдал бы правую руку, чтобы не впутывать тебя в это дело.
— Но я хочу быть всюду с тобой! Поцелуй помешал ему ответить.
— Ты поцеловала меня прежде, чем выслушала мой ответ…
— Нет. Он не нужен мне, — сказала она. — О, я не могу быть неправа. Никто не может. Если бы я могла быть неправой, тогда меня надо было бы отправить в институт умственно неполноценных. А у меня сильный разум.
— Раз ты заговорила о разуме, значит, все в порядке, — уныло сказал он. — Я не ненавидел Марселлу. Я просто не любил ее и не хотел жить с нею. Но я не смог бы убить ее. Не думаю, что я вообще сумел бы кого-нибудь убить, даже мужчину…