Женщина-призрак
Шрифт:
— Я же вам говорю это. Почему? Почему именно это так важно…
— Не стану от вас ничего скрывать, — хмуро сказал Барчесс. — Дело в том, что ваша жена умерла ровно в восемь минут седьмого. Маленькие наручные часики, которые она носила, ударились после ее смерти о край стола и остановились… они показывали шесть часов восемь минут и пятнадцать секунд. Никто, имеющий две ноги или даже два крыла, не сумел бы за одну минуту сорок пять секунд добраться отсюда до Пятидесятой улицы. Докажите, что в десять минут седьмого вы были на этой улице, и ваше дело выиграно.
—
— Неподтвержденное заявление не может служить доказательством.
— Что же тогда служит доказательством? — Подтверждение.
— Но зачем это нужно? Почему нельзя обойтись без этого?
— Потому, что это покажет, что убийство совершили не вы, а кто-то другой. Зачем же иначе мы стали бы возиться с вами всю ночь?
— Понимаю, — пробормотал Гендерсон и ударил себя кулаком по лбу. — Понимаю. — В комнате стало тихо.
— Женщина, которая была с вами, может подтвердить, что именно в это время вы были в баре? — наконец заговорил Барчесс.
— Конечно. Она в то же самое время посмотрела на часы.
— Как ее зовут?
— Не знаю. Я не спрашивал, и она не сказала.
— Ни имени, ни фамилии? Вы провели с ней шесть часов, как же вы обращались к ней?
— «Вы», и всё.
— Хорошо, опишите ее нам. — Барчесс приготовился записывать. — Мы пошлем на ее поиск своих людей.
Наступила долгая пауза.
— Ну? — нетерпеливо сказал Барчесс.
Лицо Гендерсона с каждой минутой становилось всё бледнее.
— Боже мой! Я не могу! — воскликнул он. — Я совсем забыл ее! — Он беспомощно развел руками и опустил голову. — Я мог бы ответить вам сразу же, как только вошел сюда, а теперь не могу. С тех пор слишком многое случилось. Смерть Марселлы… И ваши бесконечные вопросы… Это как в кино… Посмотрел и тут же забыл подробности. Даже когда я сидел рядом с ней, я не очень-то обращал на нее внимание, был занят своими мыслями. — Он — опять развел руками. — Она совершенно невыразительна!
— Подумайте хорошенько, не волнуйтесь, мистер Гендерсон, — пытался помочь ему Барчесс. — Может быть, вы помните ее глаза? Нет? Волосы? Какого цвета у нее волосы?
Гендерсон закрыл лицо руками.
— Это тоже исчезло из памяти. Каждый раз, когда я готов назвать один цвет, мне кажется, что он был совсем другим, а когда я думаю о другом цвете, мне кажется, что это был первый цвет. Я не знаю, должно быть, что-то между коричневым и черным. Большую часть времени она была в шляпке. Я могу вспомнить ее шляпку лучше, чем что-либо другое. Кажется, шляпка была оранжевая, да, да, оранжевая!
Но, допустим, что она ее сменила со вчерашнего, допустим, она не наденет ее в течение ближайших шести месяцев. Что тогда? Вы можете вспомнить о ней что-нибудь? Гендерсон напряженно задумался.
— Была ли она толстой? Худой? Высокой? Низкой? — пытался помочь ему Барчесс.
— Не могу сказать! Я ничего не могу сказать! — задыхаясь, пролепетал Гендерсон.
Может быть, вы хотите обмануть нас? — спросил один из детективов. — Ведь все же это было вчера, а не месяц или неделю назад.
— Я не отличался хорошей памятью на лица и в спокойной обстановке, а тут… О, я полагаю, у нее было лицо…
— Ну?
— Она ничем не отличается от других женщин. — Он замолчал, не зная, какие подобрать слова. — Это все, что могу вам сказать…
Все кончено. Барчесс хмуро убрал записную книжку встал. Прошелся по комнате и, наконец, взял свое пальто.
— Пошли, ребята. Уже поздно, пора уходить отсюда.
Он повернулся к Гендерсону:
— Вы считаете нас дураками? Вы целых шесть часов пробыли с женщиной и не можете сказать, как она выглядит! Вы сидели в баре плечом к плечу с ней, вы;ли за одним столом, сидели напротив нее. Вы три часа сидели рядом с ней в театре, вы ехали с ней в такси, но запомнили только оранжевую шляпку! Вы надеетесь, что мы в это поверим? Вы пытаетесь всучить нам миф, фантом без имени, роста, формы, без цвета глаз и волос хотите, чтобы мы поверили вам на слово, будто вы провели весь вечер с женщиной-призраком и не были дома, когда была убита ваша жена! Это неправдоподобно, даже десятилетний ребенок не поверит вам. Одно из двух. Или вы не были ни с кем и только придумали все это, или мельком видели где-то эту женщину и пытаетесь с ее помощью устроить себе алиби. Вы нарочно не описываете ее нам, чтобы мы не сумели ее найти.
— Пошли, приятель! — приказал один из детективов.
— Я арестован? — спросил Гендерсон, вставая. Барчесс не ответил на его вопрос. Ответом Гендерсону послужил приказ, который Барчесс отдал третьему детективу:
— Выключи свет, Джо. Сюда очень долго никто не придет.
Глава 4
Сто сорок девятый день перед казнью. Шесть часов вечера
Машина остановилась в тот момент, когда начали бить часы на невидимой колокольне.
— Приехали, — сказал Барчесс.
Гендерсон не был ни свободным, ни. арестованным. Он сидел на заднем сиденье между двумя детективами, которые вчера ночью допрашивали его вместе с Барчессом. Человек, которого они называли Голландцем, лениво вышел из машины, отошел чуть в сторону и стал завязывать шнурки на ботинках.
Вечер был точно таким же как и предыдущий. Тот же час, точно так же алеет небо на западе все спешат. Гендерсон сидел между двумя стражами и думал о том, как за какие-то сутки все может измениться.
Его дом находится совсем рядом от этого места, но он больше не бывает там: теперь он живет в камере предварительного заключения тюрьмы при управлении полиции.
— Надо начать подальше отсюда, — мрачно сказал он Барчессу. — С первым ударом часов я проходил как раз мимо магазина женского белья. Это я помню точно.
Барчесс высунулся из окна машины.
— Эй, Голландец, пройди к магазину женского белья, — крикнул он человеку на тротуаре, завязывающему шнурки на ботинках. Раздался второй удар часов. Мужчина на тротуаре включил секундомер.