Женщина с берега
Шрифт:
Рукопись выпала из рук Андре, его клонило в сон, он с трудом заставлял себя держать глаза открытыми. Наконец он решил погасить свечу и лечь спать. Но сначала он посмотрел на часы. Было уже четыре!
А ему предстояло днем сделать столько всяких дел!
Он все еще не понимал, какое отношение к Людям Льда имеет повествование о девственницах из Варгабю. Но если бы он прочитал еще одну страничку, он бы понял, в чем дело, по крайней мере, у него появились бы какие-то догадки.
6
Андре проснулся
И поскольку до завтрака еще оставалось время, Андре оделся и удобно устроился за столом возле окна. До него доносился с улицы стук копыт по мостовой, визг трамваев, голоса дворников. Это были звуки раннего городского утра. На улице был туман, так что соседние дома казались просто расплывчатыми пятнами.
Взяв рукопись, он снова принялся читать. Ему пришлось немного вернуться назад, потому что накануне его уставший мозг был не способен воспринимать все подробности.
И вот он подошел к тому месту, на котором остановился ночью:
«Всем так хотелось поговорить. Только господин Натан был молчалив. Он уселся в самом углу, чтобы быть как можно дальше от Бритты.
Возможно, в глубине души он понимал, что вполне мог бы добиться для нее наказания в виде избиения камнями у позорного столба, изгнания или даже костра — но завоевать ее и покорить он был не в силах. Кроме того, его собственная богобоязненность была открыто подвергнута сомнению, что уязвило его в самое сердце.
Это явилось горьким уроком для того, кто считал самого себя слугой Господа.
Дидерик же совершенно случайно положил руку на скамью позади Кьерстин. Его большой палец двигался взад-вперед по ее бедру, что приводило ее в совершенное замешательство. И он сказал:
— Барбро, ты сказала, что знаешь предание лучше своего хозяина?
— Многие знают его лучше, чем я, — отчетливо произнесла она.
И после некоторой паузы, когда все ожидали, что кто-нибудь подтвердит ее слова, но так и не дождались, Дидерик сказал:
— Так расскажи же нам!
— Может быть, не стоит теперь говорить об этом…
— Нет, расскажи!
Кайса покосилась на Хавгрима и встретила в темноте его взгляд. Была ли на его лице улыбка? Она не осмеливалась в это верить. Рядом с ним сидела Бритта, но Кайсу это не смущало. Бритта была слишком юной, чтобы питать к Хавгриму иные чувства, кроме гордости по поводу того, что он назвал ее сообразительной и наблюдательной.
Или она не была слишком юной? Нет, Кайсе не следовало быть такой неуверенной!
Но какое это имело значение? Ведь утром они уедут…
Уедут? О, какая грусть и пустота ее ожидали! «Нет, не уезжайте! Не оставляйте меня одну с этим воспоминанием, с этой мечтой о летнем вечере моей юности!»
Барбро медленно произнесла:
— Я знаю только, что произошло с сыном охранника и средней из сестер.
Вспомнив рассказ крестьянина, Дидерик сказал с оттенком иронии:
— Да, это ей удалось спуститься в долину, а охранника убили. Но что же случилось с их маленьким сыном?
— Как вам известно, ему было восемь лет, когда умерла его мать. И все эти годы она внушала ему мысль о возмездии. Вы же знаете, какой след в сознании ребенка оставляют внушаемые с детства мысли.
— Да, это остается у него на всю жизнь, — заметил Дидерик. — Продолжай!
— И вот мальчик вырос и покинул Эльвдален. Он знал, что Врет Йоар Йонссон умер в Сильяне и что его сын по-прежнему жив. Он так и не добрался до Врета Маттса Йонссона. Но у него появились собственные дети. И его старший сын с рождения знал, какое страшное преступление род Врета совершил против его рода…
— Все ясно, теперь я понял, — кивнул Дидерик. — Это стало наследственным долгом, кровной местью, делом чести. Или, если пользоваться итальянским словом, это превратилось в вендетту. И чем же это все закончилось?
— Это заняло много времени, — сказала Барбро. — Но в конце концов его потомки добрались до потомков Врета Йоара. Но я думаю вот о чем: не послушать ли нам вашу историю, господин Дидерик? Вы же сказали, что ваш род происходит из этих мест…
— Да, я интересовался своим происхождением. Мне хотелось побольше узнать о своих предках, поскольку я думаю, что среди них должны быть полководцы или даже короли, если судить по тем врожденным склонностям властвовать над другими, которые я нахожу в себе. И я занялся поисками. Благодаря расспросам, документам и записям в церковных книгах мне удалось восстановить семейную хронику: вплоть до 1370 года, когда в Уппсале появился торговец кожей Кнут Пер Олссон. Его имя ясно свидетельствует о том, что он выходец из Даларны, и в старинных купеческих книгах есть сведения о том, что он, возможно, жил в Рэттвике. Я узнал также — если речь шла о нем — что его дед был выходцем из Оксберга, что в окрестностях Эльвдалена. На этом я и остановился.
Барбро кивнула.
— А ты, Хавгрим? Кстати, откуда у тебя такое необычное имя?
Хавгрим улыбнулся. Кайса с трудом удерживалась от желания подойти к нему и сесть рядом. «Это просто смешно, — подумала она. — Влюбиться в первого же встретившегося мне мужчину!»
Но в Хавгриме было что-то особенное.
— Мой отец окрестил меня так, — сказал он и посмотрел на Кайсу. — Да, он посмотрел на нее! Какое счастье, ее сердце готово было выскочить из груди от радости!
Хавгрим продолжал:
— Он приплыл из Рюгена в Швецию, проведя много лет за границей. Когда он вернулся домой, мне было три года, и он окрестил меня Хавгримом, потому что очень любил море note 2 , а также потому, что я показался ему уродцем, совершенно не похожим на него. Ведь слово «грим» означает «мерзкий».
В этом месте Бенедикта или Ванья поставили несколько восклицательных знаков на полях. И мелким почерком было написано: «Окрестил трехлетнего ребенка?».
Note2
«хав» по-норвежски означает «море»