Женщина с большой буквы "Ж"
Шрифт:
Димочка просил у неё машину – не давала. Ругалась, что мы у неё на шее сидим, а сама на работу не пускала: за иждивенцев ей полагались налоговые льготы.
Однажды Аделаида сказала Капе:
– Они отправят тебя в дом престарелых. Все деньги заберут, а тебе ни цента не оставят.
Баба Капа начала на нас орать. Соседи шарахались от нас: она им говорила, что мы у неё по шкафам лазаем и ищем золото.
Через месяц мы с Димочкой
35. Про бабу Капу
Баба Капа родилась в 1900 году. Жила как все: стояла за керосином, ходила на танцы. Чтоб скопить на приданое, вышивала бирки «Собственность Николаевской Железной Дороги».
Но тут грянула революция, и Капина судьба враз переменилась.
Полковник Егорский, известный на весь фронт храбрец и кокаинист, разглядел Капу в синематографе. Целый год они вместе спасали Россию, но потом Егорский плюнул на это дело и застрелился.
Капе срочно пришлось влюбиться в армянина Гогу. Гога, конечно, не мог сравниться с его высокоблагородием: он сморкался при дамах и передавал им вшей. Но зато он служил по интендантской части, и в его вещмешке всегда было сало.
Когда колчаковцы докатились до Тихого океана, Капа поняла, что на Гоге далеко не уедешь. И тут ей подвернулся Дональд, сержант союзнической американской армии. Красивый, беленький, как цветок-подснежник. Вскоре Капа перебралась в город Лонг-Бич, штат Калифорния. За время войны она так пропиталась боевым духом, что по инерции начала воевать со свекровью. Первой и единственной жертвой этих баталий стал Дональд: после очередной ссоры он выбежал из дома и попал под авто.
За рулем сидел видный голливудский актёр, и, чтобы избежать скандала, вдове оплатили не только гроб, но и моральные страдания.
На похоронах Капа встретилась с адвокатом ответчика.
– Староват он был для меня, – рассказывала она, – да молодые тогда все без денег ходили. А я нищенствовать не собиралась.
Великая Депрессия в Америке совпала с сухим законом: народ хотел с горя пить, а пить было нечего. Выпросив у нового бойфренда денег, Капа открыла кафе, в задних комнатах которого наливали виски. Сел за это адвокат. Срок ему впаяли приличный, и ждать его не имело смысла.
Следующий Капин муж, лётчик-истребитель, погиб в Нормандии. От него ей достались военная пенсия и компания по уборке мусора.
Воюя за подряд в муниципалитете, Капа познакомилась с владельцем конкурирующей фирмы – чернобровым красавцем Гектором, на двадцать лет её моложе. Они соединили усилия и сердца и стали королями мусорного бизнеса на побережье.
– Но этот был кобель! – хмурила брови Капа. – Я как-то зашла в офис, а он с секретаршей обнимается.
– И что? – спросила я.
– Ну что… Набила морды обоим.
После этого Гектора уже никто красавцем не называл.
На восьмом десятке Капа решила сменить веру с иудаизма на что-то более христианское. Она числилась прихожанкой у православных, у баптистов, у католиков и даже в Арабской объединённой церкви. Ее везде принимали с распростёртыми объятиями, ибо на счету у Капы скопилось три миллиона.
Но старушка не оправдывала людских ожиданий:
– Все, что я имею, мне дал Господь, – говорила она. – А подарки назад не возвращают.
Детей у Капы не было. Её завещание переделывалось, наверное, раз сто. По настроению в список наследников вписывались: Республиканская и Демократическая партии, зоопарк, Аделаида, Аделаидины дети, дети Капиных мужей, Кегельбаны, хор мальчиков, школа фигурного катания и даже я.
Капа умерла от воспаления лёгких в госпитале Святого Бенедикта. Прочитав старушкино завещание, я позвонила Кегельбану.
– Ты чего на Капины похороны не явился?
– Что я, идиот, что ли?
– Видать, да. Она завещала всё тем, кто пришёл.
Нас было двадцать человек. Я, могильщики, священник и куча докторов с супругами.
36. Про маму
Мама приехала! Каждый год, встречая её в аэропорту, я волнуюсь. Она стареет, и это видно, но какой-то особой, праздничной старостью. Деловой костюм, наимоднейшая стрижка, куча чемоданов… Завидев друг друга, мы кидаемся обниматься и плачем.
Как долетела? Как Лёля? Что у тебя с работой? Мы сыпем вопросами, на которые нельзя ответить здесь и сейчас.
Мы с мамой похожи, как шило и мыло, – ничего общего. Но как же нам уютно друг с другом – болтать, молчать, смотреть телик и шить куклам одёжки. У нас всегда так: как только мама приезжает – мы берёмся за поделки.
Мама до сих пор велит мне «следить за осанкой». Она давно уже не в состоянии решить ни одну из моих проблем, но она всё равно над ними думает и предлагает: «А что, если тебе…»
Конец ознакомительного фрагмента.