Женщина в озере
Шрифт:
Паттон сунул в рот кусок жевательного табака. В его спокойном взгляде ничего нельзя было прочесть. Потом он крепко стиснул зубы, снял одеяло с трупа и осторожно перевернул его. Вечернее солнце засверкало в ожерелье из зеленых камней. Оно было заперто на замочек, украшенный мелкими бриллиантами с тонкой предохранительной цепочкой. Паттон выпрямился и закрыл нос коричневым носовым платком.
– Что скажете, доктор?
– О чем? – картавя, спросил тот.
– Причина и время смерти.
– Не задавайте
– Что, не можете определить, а?
– Да что вы, сами не видите?
Паттон вздохнул.
– Конечно, на первый взгляд, она утонула, – сказал он. – Но кто знает?
Бывали случаи, когда человек умирал от удара ножом или от яда. А потом жертву бросали в воду, чтобы скрыть следы.
– У вас здесь, как видно, много таких случаев? – спросил врач сердито.
– Могу поклясться, до сих пор в моем районе было только одно убийство,сказал Паттон, искоса глядя на Чесса, – это когда погиб старый папаша Мохэм там, на северном берегу. У него была хижина в Шедди Каньоне, и летом он намывал в ручье немножко золота. Однажды начался сильный снегопад, и крыша у его домика с одной стороны обвалилась. Ну, мы поехали, чтобы ее подпереть.
Мы думали, что папаша Мохэм на зиму перебрался в долину, никому ничего не сказав. Такие одинокие золотоискатели всегда немного чудаки. И что же?
Клянусь богом, никуда он не перебирался. Лежал в собственной кровати, а в голову ему был всажен топор. Так мы и не узнали, кто это сделал. Некоторые говорили, что у него был за лето намыт целый мешочек золотого песка.
Он задумчиво посмотрел на Энди.
– Ерунда, – откликнулся тот. – Ясно, кто это сделал. Гюи Поп, вот кто.
Только, когда мы нашли папашу Мохэма, он уже девять дней как помер от воспаления легких.
– Одиннадцать дней, – поправил Паттон.
– Девять, – сказал Энди.
– Послушай, Энди, ведь прошло уже шесть лет. Может, ты и прав. А почему ты решил, что это Гюи Поп?
– Потому что в хижине Гюи оказалось три унции самородков. А на его участке никогда кроме песка ничего не было. Зато папаша Мохэм то и дело находил маленькие самородки, с пенни величиной.
– Да, такова жизнь, – сказал Паттон и улыбнулся мне какой-то странной улыбкой. – Какими бы преступники ни были ловкими и осторожными, они всегда что-нибудь упускают из виду, а?
– Все это полицейская болтовня, – сказал Билли Чесс презрительно. Он натянул брюки и рубашку и снова сел, чтобы надеть носки. Затем встал и потянулся за бутылкой. Сделав внушительный глоток, он осторожно поставил бутылку на доски. Потом поднял свои волосатые руки и потряс ими под носом у Паттона.
– Вот оно! Все, что вам нужно! Надеть на кого-нибудь наручники, – и дело для вас исчерпано!
Паттон не обратил никакого внимания на эту вспышку, он подошел к перилам и посмотрел вниз.
– Странное место для трупа, – сказа он. – Течения здесь никакого нет.
Чесс опустил руки и сказал спокойно:
– Дурни вы, она же сама это сделала. Мюриэль была отличная пловчиха.
Она нырнула, сама заплыла под доски и тогда глотнула воды. Иначе и быть не может. Никак. Только так это можно было сделать.
– Ну, я не стал бы этого утверджать, – сказал Паттон мягко. Его глаза были ясными, как свежевымытые блюдца.
Энди покачал головой. Паттон посмотрел на него с хитрецой:
– Так что же, Энди, вспомнил?
– Девять дней, поверьте! Я сейчас посчитал.
Врач поднял руку к лицу и отошел в сторону. Он долго кашлял в носовой платок и опять принялся внимательно его разглядывать.
Паттон сплюнул через перила.
– Давай-ка, Энди, займемся лучше делом, – сказал он.
– Вы когда-нибудь пробовали затащить труп на шесть футов под воду?
– Нет, Энди, этого я утверждать не стану! А может это сделано с помощью веревки?
Энди пожал плечами.
– Если бы так, то на трупе остались бы следы. И потом, если оставлять такие явные улики, то зачем тогда прятать труп в воду?
– Это вопрос времени, – сказал Паттон. – Со временем вообще никаких следов не осталось бы.
Билл Чесс посмотрел на них иронически и снова взялся за бутылку. Я смотрел на их серьезные лица и не мог угадать, о чем они в действительности думают. Паттон заметил с отсутствующим видом:
– Мне кажется, кто-то говорил про записку?
Чесс порылся в бумажнике и вытащил свернутый линованный листок. Паттон бережно взял его в руки и внимательно прочел.
– Даты нет, – сказал он. Билл мрачно покачал головой.
– Нет. Мюриэль исчезла ровно месяц назад. Двенадцатого июня.
– Она и раньше от тебя уходила, а?
– Ммм... – Чесс смотрел прямо на него. – Я раз напился и остался у одной шлюхи. В декабре, перед первым снегом. Жена рассердилась и уехала, но через неделю вернулась. Еще красивее, чем раньше. Сказала, что ей просто захотелось немного побыть вдали отсюда. Она ездила к подруге, с которой когда-то вместе работала в Лос-Анджелесе.
– А ты знаешь имя этой подруги?
– Она мне не говорила, а я и не спрашивал. Все, что делала Мюриэль,всегда было для меня правильно.
– Понятно. А тогда она не оставляла записки? – спросил Паттон безразличным тоном.
– Нет.
– Видишь ли, эта записка выглядит довольно-таки старой, – сказал Паттон и поднял листок.
– Я целый месяц ношу ее при себе, – пробормотал Билл Чесс. – А кто вам сказал, что она уже раньше уезжала?
– Я уже не помню. Ты ведь знаешь, как у нас. Тут ничего не останется незамеченным. Разве что летом, когда наезжает много чужих.