Женщина во тьме
Шрифт:
– Доставка! Капучино!
– Похоже, тебя замучила бессонница, – приглаживая растрепанные волосы, говорю я и впускаю ее в дом.
Еще нет и половины девятого, а Кэролайн уже накрашена, причесана, волосы блестят. Кажется, что подруга давным-давно на ногах.
– Сара, сегодня прекрасный день. Холодный, но солнечный. – Идем на кухню. – Мы же собирались погулять, так что сейчас подкреплюсь сахарком с кофеинчиком – и вперед.
Хмурюсь и ставлю чашку на стол.
– Слушай, ты не обязана это делать.
– Что? Приносить
– Все, что ты делаешь каждое утро. Изображаешь фальшивое веселье. Просто обхохочешься! Полгода назад ты не могла проснуться раньше двенадцати, а теперь устроили настоящую эстафету: только Патрик за порог – и ты тут как тут.
Улыбка сползает с лица Кэролайн.
– Ну да, правда. Раньше не надо было беспокоиться, когда ты оставалась дома одна.
– Тебе и сейчас нечего беспокоиться.
– Ты уверена?
Кэролайн подходит к буфету, достает из коробки печенье, протягивает мне. Отрицательно качаю головой, сажусь, делаю один глоток.
Нужно избавиться от этих стаканов до прихода Патрика: хоть они с Кэролайн и затеяли игру «как-дела-у-Сары», про кофе по утрам муж пока не знает.
Когда Кэролайн перебралась в дом неподалеку – он больше и удобнее, – она появилась у нас с бутылкой просекко и объявила:
– Сюрприз!
Патрик считал, что моя подруга поселилась за углом ему назло, я разубеждала его, но сама не сомневалась: Кэролайн, понимая, как он расстроится от ее соседства, получила от переезда дополнительное удовольствие. Она знает Патрика почти столько же, сколько я. Они не ладят между собой, хотя оба зациклены на одном: подбадривать меня, поднимать мне настроение, чтобы я опять не сорвалась. Так что, по идее, вполне могли бы стать лучшими друзьями.
– Пойдешь вечером к Хелен, в читательский клуб? – спрашивает Кэролайн.
– Не могу. Патрик ведет меня ужинать.
Она берет из коробки печенье и вскидывает брови.
– Что за повод?
Улыбаюсь.
– День нашего знакомства. Забавно, Патрик всегда говорит, что влюбился в меня с первого взгляда, так что это наша настоящая годовщина.
Кэролайн смеется и качает головой. А я не смеюсь. Патрик спросил: «Ты помнишь?», и от его вопроса по телу поползли мурашки. То же самое случилось и в тот первый вечер, когда мы танцевали. Порой я забываю, какими были мы в юности, Патрик прав, когда пользуется случаем напомнить о тех днях.
– Это Джо?
Кэролайн подходит к небольшому рисунку в рамке. Я не успела повесить его на стену и пристроила пока на рабочем столе. Джо в свои семнадцать намного талантливее, чем была в его годы я. Несколькими уверенными штрихами – тонкими прямыми или мягко изогнутыми – он так точно изобразил Миа! Чтобы увидеть ее лицо на бумаге, нужно отойти подальше и посмотреть под углом. Похоже, Джо сделал это нарочно. Ох уж эта постоянная игра в прятки! Ему стоило бы нарисовать автопортрет.
– Забавно. – Акриловый ноготь подруги
– Почему забавно?
– Ты знаешь, о чем я. – Она бросает на меня выразительный взгляд.
Подхожу к портрету дочери, провожу пальцем по контуру лица.
– ДНК тут ни при чем. Вот Миа – моя родная дочь, однако трудно найти двух более непохожих людей.
– Значит, воспитание против наследственности?
Джо сам взял кисточку. Я никогда не вкладывала ее сыну в руку, но всегда поддерживала и развивала его талант. Для этого совсем не обязательно рожать человека.
Захожу сбоку, и кажется, будто Миа на бумаге тоже поворачивается. Интересно, как бы Джо нарисовал меня?
– Почему ты ему не рассказала? – спрашивает Кэролайн и, помолчав с минуту, добавляет: – Ну, об усыновлении.
Екает сердце. Как всегда, оглядываюсь, проверяю, нет ли поблизости Джо, не услышал ли он случайно запретное слово.
– Пока не время. Джо слишком ранимый. Так считает Патрик, и он прав. После аварии… Джо еще не пришел в себя.
– Но…
– Что «но»?
– Не будет ли хуже, когда он сам обо всем узнает? Вы и так слишком долго тянете.
Опять притрагиваюсь к наброску. Джо всегда был моим. Миа тоже, но мы с Джо… То, о чем говорит Кэролайн, не дает мне спать по ночам.
– Они как-то смотрели документальный фильм про усыновление, Патрик пытался завести об этом речь, но Джо… Он так ужасно отреагировал, что Патрик не стал продолжать.
– Могу попросить Шона, пусть выяснит, есть ли в документах фамилия родной матери.
От знакомого беспокойства в голосе подруги у меня тоже возникает комок в горле, и я судорожно сглатываю, чтобы от него избавиться. Ее муж – социальный работник, и Кэролайн постоянно советует, как лучше рассказать обо всем сыну, а я отнекиваюсь.
– Не знаю…
– Иногда мне кажется, что больше всех сопротивляешься ты. – Она улыбается. – Боишься потерять своего мальчика?
– Не обижайся. Пока мы не пришли к окончательному решению, мне эти сведения ни к чему.
– Он еще наблюдается у врача?
– Нет.
Патрик прекратил лечение. По его словам, пустая трата времени.
– А как они между собой? Лучше?
– Не сказала бы. Особенно после того, как Джо разбил машину.
Кэролайн опять рассматривает картинку.
– Он очень способный.
– Хочет поступить в художественный колледж.
– А Патрик знает?
– Пока нет.
– Только предупреди меня заранее, когда будете обсуждать этот вопрос. Не дай бог здесь оказаться!
Как обычно, мы идем в парк. Пальто наглухо застегнуты, темные очки защищают глаза от зимнего солнца. Парк наводнили мамаши с колясками, бледные от вынужденного затворничества во время нескольких дождливых недель, и хозяева, выгуливающие собак.