Женщины его жизни
Шрифт:
– Смотри, Бруно, – ответила Аннализа, – пусть это будет наш секрет, и пусть никто о нем никогда не узнает, – тут она спохватилась, что учит его обманывать, и ей стало неловко.
Она вполголоса поделилась своими сомнениями с Джорджем, когда все они вышли к бассейну.
– Это всего лишь небольшая ложь во благо, – утешил он невестку.
– Я хочу пить. Давай выпьем немного перед заплывом, – предложила Аннализа. Она уже выпила много больше, чем следовало, но считала, что для поддержания иллюзии этого недостаточно.
Джордж не стал спорить, хотя у него были к тому веские основания, и решил
– Мама! Дядя Джордж! – торопил их Бруно.
Они прыгнули в теплую воду и принялись играть, как дети. Раз или два тела мужчины и женщины случайно соприкасались, но тотчас же отдалялись друг от друга. Аннализа почувствовала давно забытую блаженную истому, и Джордж ощутил дрожь наслаждения, какой прежде не вызывала у него ни одна женщина. Однако разум подсказывал необходимость держаться на безопасном расстоянии.
Джордж был умным и обаятельным молодым человеком, вызывал восхищение у всех знакомых женщин, но ни в одну из них ни разу не влюбился. У Филипа, хранителя семейных устоев, это вызывало осуждение. Теперь он подумал, что старший брат, может быть, был не так уж не прав. Они вышли из бассейна, роняя капли воды и потоками излучая радость. Ласковый ночной ветерок обвевал их разгоряченные тела. Воздух под серебристым пологом неба был теплым: долина, цепью гор защищенная от океанских ветров, ждала скорого наступления лета.
Накинув купальный халат, Аннализа стала растирать полотенцем крепкое тело сына.
– Видел бы тебя сейчас твой дедушка, – с гордостью улыбнулась она, вспоминая о старом бароне Монреале.
Бруно был на седьмом небе.
– А можно мне еще немножко побыть с вами? – спросил он, прекрасно сознавая, что и так уже выбился из привычного расписания.
– Нет, Бруно, – мягко возразила мать.
– Ладно, мама, – согласился он. – Спокойной ночи. Спокойной ночи, дядя Джордж.
– Спокойной ночи, Бруно.
Он ушел к себе в комнату, гордый тем, что засиделся допоздна со взрослыми, как большой. Завтра в школе товарищи ему, конечно, не поверят.
Аннализа провожала его взглядом, пока он упругим шагом огибал край бассейна.
– Славный мальчик, – сказал Джордж.
– Надеюсь, ему суждена спокойная жизнь, – добавила Аннализа. Она не сказала «счастливая», чтобы не сглазить.
– Заботливая мать забывает самое себя ради сына, – шутливо попрекнул Джордж, подойдя к ней и принимаясь энергично массировать ей плечи. Она рассмеялась в ответ на эту дружескую ласку, но его прикосновение так взволновало ее, что смех тут же оборвался.
– Как бы я хотела, чтобы это мгновение никогда не кончалось, – вздохнула Аннализа в опасной близости от него. После стольких лет она впервые вновь почувствовала себя женщиной, молодой и полной радости жизни.
Джордж заметил это и понял, что оба они в опасности.
– В твоей жизни еще будет много минут, подобных этой, – он оттягивал время, а может быть, пытался найти для себя оправдание.
– Ты ничего не понял. – Алкоголь здесь был ни при чем, она рассуждала здраво, щеки ее горели, черные глаза сверкали, прекрасное лицо, обрамленное длинными, цвета воронова крыла, волосами, мягко светилось. – Может быть, у меня еще и будут в жизни такие минуты, как
– Сердце человека – это кладбище погубленных надежд, – пошутил Джордж.
– Старинная ирландская поговорка? – осведомилась она насмешливо, от души наслаждаясь этим пустячным диалогом.
– Нет, – ответил он, к вящему изумлению Аннализы, – это старинная сицилийская пословица.
– Я хочу, чтобы это мгновение никогда не кончалось, – упрямо повторила она.
– Все равно что изобрести эликсир долголетия. Или просить у бога бессмертия.
– Бессмертие – это не дар, – заметила Аннализа. – Бессмертие – это завоевание.
– Старинная сицилийская пословица? – спросил Джордж, обеспокоенный слишком серьезным поворотом разговора.
– Нет, – парировала Аннализа, – «Антология Спун-Ривер» [54] .
Оба рассмеялись, прогоняя возникшее напряжение.
– Спасибо тебе за прекрасный вечер, – сказал Джордж.
Они были страшно близки друг другу. Их губы слились, и Джордж ощутил утонченное и острое волнение, какого никогда не испытывал с другими женщинами. Аннализа почувствовала слабость в коленях. Восемь лет прошло с тех пор, как в объятиях Кало она познала радость и стала женщиной.
54
Сборник стихотворных эпитафий американского поэта Эдгара Ли Мастерса (1869–1950).
Джордж решительно отстранился от нее.
– Это все, что мы можем себе позволить, Аннализа, – горько признал он.
– Я знаю, – она была благодарна ему за правду, которая ее ничуть не унижала. – Но это было бы прекрасно, – ей не хотелось наглухо запирать двери, не оставив даже узенькой щелки.
– Хорошо, что мы еще можем без стыда смотреть в глаза Филипу.
Они направились к бару.
– Ладно, Джордж, – Аннализа со вздохом, но без особой убежденности приняла это доказательство верности семейному долгу. – Но теперь мне просто необходимо взбодриться, – добавила она решительно.
– Шотландского? – спросил он с улыбкой.
– Просто как лекарство, – оправдывалась Аннализа. – Налей чего угодно.
– Тебе бы следовало на время переехать в город, – посоветовал он.
– Может, ты и прав, – согласилась она, не выказывая ни малейшего энтузиазма. – Возможно, это неплохая мысль.
– Рад, что ты тоже так считаешь. – Он зажег сигарету и с облегчением затянулся.
Из окна своего кабинета Филип видел все, хотя и не мог расслышать, о чем говорят эти двое. Он вернулся домой, пока Аннализа, Джордж и Бруно катались верхом. Желая загладить вред, нанесенный собственной грубостью, он укрылся в библиотеке, переживая угрызения совести пополам с гневом и заливая все это шотландским виски. Он дождался их возвращения, он видел, как они вышли к бассейну, с каким наслаждением плавали и играли, а когда Аннализа и Джордж поцеловались, понял, что означает выражение «кровь стынет в жилах». Он буквально окаменел, не в силах шевельнуть пальцем, чувствуя себя униженным и бессильным. Ему захотелось покончить с собой, исчезнуть навсегда.