Шрифт:
Посвящается нашей любимой ээже.
Помним и очень скучаем!
Вы когда-нибудь обращали внимание, как на вас смотрят официанты, стоит перешагнуть порог кафе или ресторана, дорогого или сетевого, расположенного в центре города или где-то на периферии? Некоторые скользят по вам взглядом не пытаясь скрыть безразличия, другие изображают улыбку, глаза при этом остаются пустыми и равнодушными, а есть и те, кто просто пробегает мимо, а у вас остаётся полное ощущение себя как пустого места. Это должно быть всё потому, что опытные официанты с первого взгляда могут определить, что за птица залетела на этот раз и что от неё можно ожидать. Скорее всего, есть у них и свои нехитрые категории или обозначения, кодовые слова по отношению к любой категории посетителей. Наверняка, на кухне
«Столовскую» еду на работе Алла на дух не переносила. От одного запаха, который настойчиво возвращал в школьное детство, воротило. А этот запах въедался в волосы, в одежду, в кожу и оставался в каждой клеточке тела на весь день. И, придя домой, Алла как можно скорее скидывала с себя пропитанные запахом вещи, принимала душ и лишь тогда могла снова свободно дышать. Она пробовала носить с собой еду из дома – сомнительная затея, как оказалось. То забудешь, то в сумке протечёт, то окажется слишком мало, а то, наоборот, не съесть. Вот и озадачилась Алла поиском приличного места для обеда рядом с работой. «Главное, – думалось Алле, – успеть прийти, поесть и вовремя вернуться на работу. Уложиться в отведённый час и не отравиться».
Заглянув то туда, то сюда, обойдя многие места «с именем», Алла без особой надежды как-то забежала в маленькое кафе, которое по началу даже не рассматривала из-за отдалённости от работы. Всё-таки до него дольше всего идти. Снаружи кафе ничем не выделялось: незатейливое название, простая вывеска и вход, немного спрятанный от основного людского потока. Но на удивление внутри было многолюдно. Алле сразу понравился запах – ведь запах для ресторана при первом знакомстве также важен как одёжка для человека. Необходимо, чтобы аромат сразу завлёк, очаровал и больше не отпускал. А в кафе пахло свежей выпечкой, густым кофе и немного специями. Заманчивое сочетание утренних и обеденных запахов.
Алла села за единственно свободный столик рядом с окном. Осмотрелась. Интерьер незатейлив. Деревянные столы и стулья, акварельные зарисовки на стенах, кое-где стояли небольшие вазочки с очевидно искусственными цветами. «Таааак! Салфеток нет. Пятна на столе», – сморщилась Алла. Но есть хотелось смертно, а времени на смену места совершенно не было – руководитель был в офисе и опаздывать никак нельзя. Алла ещё раз вздохнула, сморщила нос и с тоской стала ждать официанта, как иногда на работе приходилось ждать какого-то совещания или встречи – точно знаешь заранее кто и что будет говорить, а времени и усилий на разговор придётся потратить.
Алла упёрлась взглядом в окно – а там жуть и тоска – московская серость накрыла город, непрестанно моросил дождь, какой-то пьяница просил милостыню, а в аптеке напротив слишком яркая и броская бегущая строка предлагала скидки на лекарства от геморроя. «Мрак», – простонала Алла. Как же тоскливо начиналась для неё эта осень. Не послушав мужа, который отговаривал от работы, а наоборот предлагал куда-нибудь уехать отдохнуть, Алла твёрдо решила заняться самореализацией. Быстро нашла интересное предложение и устроилась пахать, как пашет большинство в этом городе. Сначала всё было довольно-таки неплохо – новый круг общения, чувство собственной важности и, конечно, небольшие, но свои заработанные деньги. Теперь же Алла жалела о своём решении – её мучили ранние и мрачные подъёмы на работу, раздражали все люди на свете, и особенно доводили коллеги в офисе, пробки утром, пробки вечером, какая-то вечная усталость и апатия, дождь и слякоть, грязь, серость и можно продолжать очень долго. А особенно на Аллу давило, убивало настроение и желание жить, данное самой себе обещание не есть сладкого и мучного.
А сейчас Алла сидела в кафе, где так вкусно пахло свежим хлебом, горячими круассанами и сдобными булками – ей даже казалось, что она чувствует хлебный мякиш у себя в руке, такой плотный, но податливый, слипающийся при сильном нажатии и тающий во рту.
Подошла официантка. Улыбнулась. Поздоровалась. Дала меню. Улыбнулась. Ушла. Потом снова вернулась. Приняла заказ. Ничего не записывала. Только внимательно слушала и кивала головой. В конце произнесла «хорошо» и быстро ушла. Снова вернулась – принесла хлеб. Алла разочарованно посмотрела на два ломтика. Конечно, к обеду бесплатно полагается не тот заманчиво пахнущий и вызывающий обильное слюноотделение хлеб, а лишь слегка засохшее и немного серое, совсем неаппетитное его подобие.
Официантка быстро вернулась. Принесла суп. Едва в тарелке показалось дно, официантка вернулась со вторым блюдом. Также быстро ушла. Алла наблюдала за ней. Её раздражали чёткие и быстрые движения девушки. Казалось, что официантка персонаж какой-то компьютерной игры. Все действия запрограммированы, прописаны. Она не может уклониться от хода или изменить схему движения. Вперёд – назад, вперёд – назад.
Снова вернулась. Траектория и скорость движения оставались прежними.
– Счёт, пожалуйста, – Алла подняла голову и посмотрела на официантку.
– Хорошо! – улыбнулась та.
Официантка быстро достала из кармана бордовую, слегка потёртую папочку и молча положила на стол. Ушла. Алла открыла папку и увидела там уже распечатанный счёт. Тщательно проверила все позиции – всё совпадало. Алла, к своему удивлению, разозлилась. Ей почему-то очень хотелось, чтобы официантка ошиблась, чтобы что-то сделала не так, чтобы поломались схемы и произошёл сбой в программе. Алла положила нужную сумму в кармашек папки. Немного посидела, подумала. И положила 200 рублей сверху. «Кто знает, а вдруг ещё приду сюда», – решила Алла. Для неё всегда было важно, что о ней думают другие люди и крайне значимо, чтобы думали хорошо. Алла любила дарить дорогие подарки подругам, а потом, слегка смущаясь и опуская глаза, слушать слова благодарности. А в ответ лишь произносить: «Ой, я лучше не буду говорить, сколько это стоит». Любила время от времени переводить незначительные суммы денег дальним родственникам, и расплываться в улыбке, когда те звонили родителям и говорили: «Что мы без нашей Аллочки делали бы». Алла старалась никогда не пропускать сборы средств для больных и нуждающихся в интернете, а потом с гордостью зачитывать мужу письма благодарности от благотворительных организаций. Такая уж она была «милашка и добряшка», как говорили подруги.
На протяжении двух недель Алла ходила на обед в это кафе. И в каждый визит ловила себя на мысли, что невозможно раздражается от официантки с милой улыбкой, с её предупредительностью и вежливостью. Вечное «хорошо», звучащее так спокойно и мудро, что, казалось, слово содержит дополнительный сакральный смысл, ведомый только хозяйке, произносящей его.
В один из не очень удачных дней у Аллы появилась мысль поискать новое место для обеда, но какая-то внутренняя злость и непонятно откуда появившаяся вредность, заставили её вновь прийти в кафе. Алла села за «свой» столик и стала ждать. Не успела она толком расположиться, как перед ней предстала «её» официантка и всё понеслось по уже известному сценарию: «Добрый день – Что будете заказывать? – Хорошо – Хорошо». А потом девушка снова исчезла также бесшумно, как и появилась.
«Опять ничего не записала. У неё хотя бы есть блокнот и ручка?!», – почему-то это очень раздражало Аллу. Официантка опять бегала от стола к столу, из кухни в зал по одним и тем же линиям, таким четким и быстрым было каждое движение, как будто все эти маршруты и действия были давным-давно вбиты ей в кору головного мозга. «Интересно, она уходит с работы? – подумалось Алле. – Одна и та же прическа, макияж, заколка для волос». Алла давно обратила внимание на эту защипку, поддерживающую причёску – такая уж эта вещь была несовременная, словно из бабушкиных закромов выуженная. «У неё даже униформа помята всегда в одних и тех же местах… или так кажется?», – Алла продолжала рассматривать официантку. Бесила её эта безупречность в работе, безошибочность действий, выверенность движений. А больше всего Аллу раздражала улыбка официантки. Она улыбалась всегда и всем. Молчала, но улыбалась. Улыбалась не просто ртом, а и глазами, руками, движениями своими. Всё в ней, казалось, улыбается. Всё светится. И нет в ней никакой злости, нет раздражения от работы, нет скуки или зависти. И все перед ней равны и всем она рада, будь то случайный студент, забежавший за горячим чаем, или постоянный посетитель, не жалеющий чаевых, или вот Алла вечно скучающая и всегда недовольная происходящим. Официантка вновь подошла, молча поставила тарелку с хлебом, потом принесла суп, забрала тарелку, принесла другую.